Мартин Вальзер - Дуб и кролик

Горбах. Прекрасно, но при этом вы имеете в виду французов?

Шмидт. Я имею в виду персов...

Горбах. Господин советник, но речь идет о сегодняшнем дне.

Шмидт, О Фермопилах, господин крейслейтер!

Горбах. Да, постольку, поскольку у нас ситуация, как при Фермопилах...

Шмидт. Постольку меня касается и сегодняшний день...

Горбах. Именно это я имею в виду.

Шмидт. Итак, персы приближаются со стороны...

Ценкер (с наблюдательного пункта) . Французы!

Горбах. Не болтай чепуху, парень.

Ценкер. Нет, правда, вон там, там французы!

Шмидт (нервно) . Персы!

Ценкер (громче) . Французы!

Горбах (снова смотрит вниз) . Железнодорожники! (Успокоившись, продолжает разговор.) Железнодорожники.

Шмидт (как будто его мнение только что подтвердилось) . Персы приближаются со стороны Фессалии...

После капитуляции Брецгенбурга. На командном пункте Дубовой горы все еще находятся Горбах, Шмидт, Потц, доктор Церлебек и телефонист Машник. Потц не выпускает из рук пистолета. Он в бешенстве вышагивает взад и вперед по поляне. Доктор Церлебек хотя и сидит, но курит очень нервно. Мрачный, погруженный в свои мысли Горбах сидит на траве. Он с тревогой наблюдает за Потцем.

Потц (внезапно остановившись перед Горбахом) . А кто же, если не вы, провалил все дело? Что его, зря, невинного, засадили в концлагерь? Разве можно было такого субъекта отпускать на все четыре стороны? (Снова начинает ходить.) В такой момент? Пресловутого Алоиса, прирожденного террориста, который уже однажды чуть не поджег наше районное управление, господин крейслейтер отпускает в осажденный город! Постижимо ли это? Нет, это непостижимо. Я этого не постигаю. Нет.

Горбах (плаксиво) . Алоис уже давно перестал быть красным. Он переродился.

Потц (саркастически) . Переродился!

Горбах. Да, он переродился. Он вернулся из лагеря кротким как ягненок, общительным, услужливым и глубоко верующим национал-социалистом.

Потц. А затем этот глубоко верующий национал-социалист идет и сдает город врагу!

Горбах. Это для меня загадка!

Потц. А господин крейслейтер спокойно наблюдает эту измену в полевой бинокль. Это безусловно должно заинтересовать специальный отряд СС-504. Почему крейслейтером Горбахом не был дан приказ открыть огонь?

Горбах. Но ведь было уже поздно. А потом, разве народ не имеет права сам выбирать? Господин советник Шмидт, вы были свидетелем. Я только собирался сказать: теперь мы начнем, как вдруг увидел, что во всех окнах и даже на знаменах висят шкурки ангорских кроликов, белоснежные шкурки колышутся в воздухе повсюду, необозримо, и, конечно, это связало мне руки. А французы немедленно, без всякого прикрытия, вошли в город и заняли его.

Потц. Именно это и был самый подходящий момент для начала действий!

Шмидт. Я возмущен вами, коллега! Такое чистейшее нарушение международного права.

Потц. Вот посмотрите, что эсэсовцы с вами сделают!

Горбах. Ну, а что мне теперь делать? Может быть, у вас есть какая-нибудь идея? Прошу вас, скажите.

Потц. Ликвидировать командный пункт, уничтожить все материалы, имеющие военное значение, казнить поляка...

Горбах. Он сбежал...

Потц. Что? Что вы сказали?

Горбах. По-вашему, я сам должен был его сторожить всю ночь? Чего вы, собственно, от меня хотите?

Потц. Ваш счет растет, господин крейслейтер!

Горбах. Я докажу, что в этом деле участвовала женщина.

Д-р Церлебек (заинтересованно) . Как? Женщина?

Горбах. Она перерезала веревку кухонным ножом и оставила этот нож на месте преступления.

Д-р Церлебек. Вот до чего мы дожили! Все оттого, что женщинам дали слишком много воли. Это было ошибкой. Женщины не могут быть сознательными гражданами. Я всегда утверждал: немец погибнет из-за женщины!

Слева появляется Алоис.

(Первый увидев его.) Алоис!

Горбах. Алоис!

Потц, молниеносно обернувшись, выхватывает пистолет.

Потц. Руки вверх! Быстро! Ну! А то стреляю!

Алоис (поднимая руки) . Тсс... Не стреляйте!.. Вокруг шныряют французы. Мне буквально пришлось проползать мимо них.