Николай Коляда - Землемер

АНТОНИНА. Тихо! Тише! Я прошу тебя: ты не мог бы меня успокоить? Это так просто! Ты прижми меня к себе, и мне сразу станет спокойнее. Понимаешь? Мне надо обязательно, мне страшно, страшно, подержи меня и Фантика, поддержи нас, нам страшно, страшно!!!!

Взяла Официанта за руку, потащила за собой по лестнице вниз.

На первом этаже Соловей прижал к себе Раису, что-то шепчет ей на ухо, смеются. Тоня с Официантом спустились по ступенькам, быстро прошли к берёзе. Тоня повернула его лицо к своему, стала целовать быстро и мелко.

Лаура у окна первого этажа, смотрит на Соловья, трёт кулаком стекло. В руке у неё ласточка мёртвая. Молчит.

Плачет на втором этаже Алексей.

Темнота

Занавес

Конец первого действия.

Прошло пять дней. Вечер. В доме что-то рухнуло, какая-то балка. Дом словно осел, просел, воздух из него вышел. И, главное, эти две линии, эти черточки, стрелы, эти ласточкины хвостики — оборвались. Болтаются струны над домом.

В доме нет света. Темнота. Сидят при свечах. Из колонки перестала бежать вода. Окна первого этажа снова закрыты ставнями. Светит луна и светло, как днём.

У дома стоит молодой парень-гаишник, машет проезжающим машинам полосатым жезлом. Гаишник в кожаной робе с вмонтированными в одежду красными стекляшками, которые в темноте светятся.

Соловей сидит на матрасе в коридоре, пьяный. Ноет, кричит. В руках у него гармошка. Время от времени Соловей растягивает меха и нажимает на одну кнопку — будто вой из мехов несётся, будто дразнит кого гармошка или плачет. Соловей весь в грязи вымазался, волосы спутались, ссохлись. Алексей на стуле, Раиса рядом.

РАИСА. (Ест лук.) Пятый день сидит, плачет. С утра под машину лёг вышел. Думал, что машина его переедет, не заметит шофёр, подумает — куча грязи. Долбак ты, Соловьюга! Еле вытащила с дороги. Хватит тебе. Ты сколько дней уже датый сидишь? Вчера крысу поймал, поджёг, в нору пустил, дом спалить решил? Дурак ты, долбак чертов!

СОЛОВЕЙ. (Поёт.) Я больной, ты больной, приходи ко мне домой, будем вместе анашу глотать! Ай, Лаурочка!

АЛЕКСЕЙ. Что ты мелешь?

СОЛОВЕЙ. Мамаша, мамаша хочу я анаша! Правильно, я долбак, а вы оба двое умные, сидят тут, собаки, чего сидите, уйдите, дайте мне покричать, побиться дайте мне! Ай, Лаурочка моя, Лаура!

АЛЕКСЕЙ. Молчи, молчи, ты спать не даёшь, я не могу спать, у меня в голове всё смешалось, замолчи, Соловей, перестань, не вернётся она уже, не вернётся!

СОЛОВЕЙ. Не вернётся? Ты откуда знаешь? Что ты знаешь? Тварь ты поганая! Косой, косой, подавился колбасой! Академик, писатель, паскудины все вы, ай, Лаурочка моя, всё из-за тебя, ты приехал, она из-за тебя!

АЛЕКСЕЙ. Да я-то здесь при чём?

СОЛОВЕЙ. (Плачет.) От вас зараза идёт, от вас, вы всех заражаете, мы так мирно жили, душа в душу, яишенку ели, по огороду ходили, картошечку садили, а теперь кому я буду её копать, зачем она мне, ай, Лаурочка моя, Лаурочка!

АЛЕКСЕЙ. Хватит!

СОЛОВЕЙ. Я-то вот просто пьяница, а ты — наркоманина проклятая, да, да, поди, наверное! Не может быть, чтоб ты ни с того, ни с сего так с ума начал сходить! Люди так с ума не сходят! Вы там привыкли, в верхах-то, всё не по-людски делать, изголяться, придумывать, сволочи! И Лаурка из-за вас ушла, из-за вас!

АЛЕКСЕЙ. Это лекарство! Я принимал лекарство! Мне нужны были уколы, понимаешь?!

СОЛОВЕЙ. Уколы тебе нужны были, ври! Не ври! Ты орёшь по ночам, за стенкой, тебе кошмарики такие снятся, будто ты десять человек кокнул! А может, и убил, может, ты сто человек зарезал, раз так орёшь! Так просто люди не орут!

АЛЕКСЕЙ. Мне плохо, у меня нервная система нарушена!

СОЛОВЕЙ. Нервная система у тебя нарушена? Отчего она нарушена? От того, что жена ушла? Дак пришла же, назад пришла! А у меня нервная система может быть тоже нарушена, нет? Или только вам можно? От меня не жена, от меня душа ушла моя, мне теперь ложись, помирай, я старик стал, старик, ай, Лаурочка моя. Лаура!

РАИСА. (Ест конфеты, бумажки на пол кидает.) Ну хватит, закрой ротяку, меня прям убивает этот уровень!

СОЛОВЕЙ. (Алексею.) Всё дело в вас, в “инах” проклятых, ай, Лаурочка моя родная! Вот официант тот ходит сюда, ходит неделю уже! К тебе? К кому? Вы все там друг с дружкой перетрахались, вам друг с дружкой завалиться в койку — как два пальца, вы мать родную продадите, отца, братьев, сестёр!

АЛЕКСЕЙ. Хватит! Никто ко мне не ходит. Неправда, он не ходит! Ни к кому он не ходит! Что ты врёшь, он не ходит сюда?!