Николай Чернышевский - Мастерица варить кашу

Иннокентиев.Что это за…

Надя(вскакивая). Боже мой, что подумают, скажут обо мне (убегает).

Иннокентиев.(Так и остается с альбомом, который держит на обеих ладонях, подобно тому, как в процессиях носят регалии). Что это за сцена, невольным свидетелем которой я сделался? Платон Алексеич, неужели вы могли оскорбить невинную девушку непристойными посягновениями?

Клементьев.Успокойтесь, добрый Сидор Иванович: никаких посягновений на Надежду Всеволодовну у меня нет, потому что я сделал предложение…

Иннокентиев(перебивая с изумлением). Вы сделали предложение? Как вы отважились, Платон Алексеич? Вы, и посмели сделать предложение Агнесе Ростиславовне!

Клементьев.Вовсе не Агнесе Ростиславовне.

Иннокентиев(разевает рот — хлопает глазами). Как не Агнесе Ростиславовне? Так кому же? О какой-же другой женщине можно думать, когда видишь Агнесу Ростиславовну?

Клементьев.Это правда. Но мой дурной вкус извиняется тем, что я пять лет не видал Агнесу Ростиславовну и теперь дожидаюсь увидеть Агнесу Ростиславовну, а не вижу ее.

Иннокентиев(успокаиваясь). Да, ну разве что так. Это точно, вы не видели Агнесу Ростиславовну пять лет, так, та-ак. Вы обратили внимание на другую потому что там, где вы жили, вы не имели перед глазами Агнесу Ростиславовну. Та-ак. Ну, хорошо; вы сделали предложение, так отчего же Наде было плакать? От ревности, что ли? Да не могла же она вообразить, что выйдет за вас?

Клементьев.Могла воображать, или не могла, но выходит.

Иннокентиев(разевая рот). Как, выходит?

Клементьев.Так.

Иннокентиев.Да помилуйте, неужели же предложение-то ваше вы сделали ей?

Клементьев.Ей.

Иннокентиев.Ну-у!

Клементьев.Для кого другого, Сидор Иванович, это еще могло бы быть неожиданностью, а для вас-то не должно бы тут быть ничего непредвиденного.

Иннокентиев.Как же я-то мог предвидеть?

Клементьев.Да когда я в своем письме спрашивал вас, где Надежда Всеволодовна, что с нею, вышла ли она замуж, или нет ли у нее жениха.

Иннокентиев.Да-а-а! Так в этих вопросах надобно было видеть такой смысл, а не простое любопытство, — та-а-ак!

Клементьев.Конечно, Сидор Иванович. Разве мало было у меня занятий, или мало на что смотреть, или о чем думать, чтобы любопытствовать через пять лет о ком-нибудь, кто не был бы очень дорог мне?

Иннокентиев.Та-а-ак! Теперь понимаю. Та-а-ак.

Клементьев.Но когда вы не видели ничего серьезного в моих вопросах о Надежде Всеволодовне, тем больше я должен благодарить вас за внимательность, что вы потрудились отвечать на вопросы, которым не придавали никакой важности.

Иннокентиев.Полноте, свой своему всегда друг, — мы оба граждане царства наук.

Клементьев.Не отрекайтесь от права на мою благодарность, добрый друг, надобно мне крепко пожать вашу руку — да кстати же мы еще и не здоровались хорошенько. (Хочет снять альбом с рук Иннокентиева.) Давайте-ка освобожу вас от ноши, и поздороваемся.

Иннокентиев(отстраняя руки с альбомом). Тише, тише! этого нельзя так хватать.

Клементьев.Да что ж это за святыня? Реймское евангелие, что ли? Или подлинник Илиады, рукопись самого Гомера?

Иннокентиев.Альбом рисунков Агнесы Ростиславовны. Вот я вам покажу.

Клементьев(удерживая). После когда-нибудь, Сидор Иваныч. А скоро прийдет она сама?

Иннокентиев.Сию минуту будет здесь. Набросала два-три куплета элегии, покормила рыбок, села, набросала два-три эскиза в этот альбом и встала итти сюда, попросила Андрея Дементьича вести ее под руку, а меня попросила взять нести альбом. Они отстали от меня, потому что она очень нежного сложения, но сию минуту будут здесь. Да-а, да-а, так вы хотите жениться на милой нашей Наденьке, — да-а, да-а (помолчав). Да-а, та-ак (помолчав). Но только это совершенная неожиданность для меня. (Помолчав.) Платон Алексеич, послушайте совет искреннего вашего друга, человека пожилого, смотрящего на вещи хладнокровно: подумайте, как же это можно?

Клементьев.Об этом напрасно говорить, Сидор Иваныч.

Иннокентиев(вздыхает). Неблагоразумно, Платон Алексеич; безрассудно.