Людмила Улицкая: Мой внук Вениамин

ЕЛИЗАВЕТА. И правда, не торопись. Распишетесь, там видно будет.

СОНЕЧКА. Эсфирь Львовна говорит, что надо своих детей воспитывать, а не чужих. А мне кажется, что я своих не смогу любить больше. У меня в группе были Варя Венкова и Миша Солодовников – такие детишки, просто чудо. Моя мама всегда говорила: «Ты, Сонька, семерых родишь». А я бы родила. Мне нравится, когда семья большая.

ЕЛИЗАВЕТА. Еще бы! Было время, у нас за стол садилось одиннадцать человек, только своя семья, и всегда кто-нибудь приходил к обеду. Бабушка Роза была хлебосольная. Все, все погибли в один день. И первенец Фирочкин. Ай, ладно, что об этом... Фира мне говорила, что учит тебя шить?

СОНЕЧКА. Да.

ЕЛИЗАВЕТА. Если бы ты научилась, это было бы очень хорошо. Конечно, как Фира, ты не научишься. Она ведь шьет даже для эстрады: все вышито, все блестит и сверкает.

СОНЕЧКА. Она мне показывала. Она даже Алле Пугачевой один раз шила, представляете? Моя мама тоже шила, но это никакого сравнения. Хотя моя мама все умела, даже пальто. Я после ее смерти все ее вещи в два чемодана сложила и убрала подальше. А то как наткнусь в шкафу на ее платье, ну просто не могу...

ЕЛИЗАВЕТА. Бедная девочка, бедная девочка...

СОНЕЧКА. Так странно... Когда мама умерла, я вдруг ясно вспомнила все, что было до нее.

ЕЛИЗАВЕТА. Как —до нее?

СОНЕЧКА. Мама взяла меня из Дома ребенка, мне еще пяти лет не было. Я очень плохо помнила все, что было раньше. Можно сказать, что я все забыла. А после маминой смерти все вспомнила ясно.

ЕЛИЗАВЕТА. Так Сима Винавер тебя удочерила?

СОНЕЧКА. Да. Она была у нас музработником. Приходила два раза в неделю. Это почти единственное, что я помню, – как мама сидит за пианино, а мы поем и прыгаем под музыку. И еще она всегда приносила такие маленькие печеньица. Мне мама потом рассказывала, я этого не помню, что я подстерегла ее в коридоре и шепотом сказала: «Ты моя мама. Забери меня домой». И она забрала.

ЕЛИЗАВЕТА. Боже мой! Скажи, Сонечка, а Фира об этом знает?

СОНЕЧКА. О чем?

ЕЛИЗАВЕТА. Ну, что Сима тебя удочерила.

СОНЕЧКА. Нет, кажется, я ей не сказала.

ЕЛИЗАВЕТА. А почему?

СОНЕЧКА. Да просто разговор об этом не заходил.

ЕЛИЗАВЕТА. Я думаю, что для Фиры это очень важно.

СОНЕЧКА. Да почему, тетя Лиза?

ЕЛИЗАВЕТА. Ты понимаешь, Сонечка, там, в Бобруйске, было до войны много еврейских семей. И все они погибли в один день, их расстреляли за городом, сразу всех. Вся наша родня погибла, и первенец Фиры, Илюшечка, с ними погиб. И Фира мечтала, чтобы Лёва женился на еврейской девушке из Бобруйска, чтобы наша порода не пропала на Земле...

СОНЕЧКА. А я еврейка, тетя Лиза. У меня в паспорте записано: Софья Алексеевна Винавер, еврейка. Я когда паспорт брала, я сказала, чтобы написали, как у мамы. Мне когда шестнадцать лет исполнилось, мне мама сама все про детдом рассказала. И что если я хочу, мы можем поднять все бумаги и я могу взять ту фамилию. Ну, женщины, которая от меня отказалась. Но я, конечно, решила – пусть будет все как у мамы. А как иначе-то?

ЕЛИЗАВЕТА. Боже мой!

СОНЕЧКА. А с отчеством, тетя Лиза, история такая. Вообще-то об этом не говорят. Та женщина от меня отказалась, а отца у меня не было. В таких случаях часто пишут свое отчество. Мама была Сима Григорьевна. В молодости она любила одного человека, его Алексей звали. Пожениться они не поженились, но мама всегда говорила, что, если бы они поженились, у них непременно бы родилась я. А он женился на маминой подруге. И был несчастлив. Он потом хотел к маме уйти, но мама не захотела, потому что у Алексея уже были дети. Таких, как мама, на свете больше нет людей. Мне иногда кажется, что это она вас всех ко мне прислала...

ЕЛИЗАВЕТА (вытирает глаза). Сонечка! Пожалуйста, обещай мне, что не расскажешь об этом Фире. Никому не говори.

СОНЕЧКА. И Лёве не говорить?

ЕЛИЗАВЕТА. Нет, Лёве-то можно, вот Фире – не говори.

СОНЕЧКА. Вы думаете, она сильно расстроится?

ЕЛИЗАВЕТА. Я думаю, ей лучше этого не знать.

СОНЕЧКА. Хорошо, что вы меня предупредили. Она такая добрая, просто невероятно. Даже похвалить при ней ничего нельзя. Что понравится, она тут же с себя снимает. Вот, колечко подарила... Красивое... Тетя Лиза, а как вы думаете, это очень плохо, что Лёва ученый, кандидат наук, а я десятилетку еле-еле окончила? Он такой умный, а я ничего не знаю.

ЕЛ ИЗАВ ETA. А, Сонечка, это ничего не значит. Во– первых, женщина всегда умнее мужчины, уж это ты поверь. Во-вторых, ты же еще молодая, ты еще сможешь учиться и образование получить, какое захочешь.