Людмила Улицкая - Мой внук Вениамин

СОНЕЧКА. Да, я только не поняла, тетя Лиза – по матери Брауде?

ЭСФИРЬ. Ты ничего не поняла. Я скажу Лёве, чтобы он тебе нарисовал нашу родословную.

СОНЕЧКА. Генеалогическое дерево, как у королей?

ЭСФИРЬ. А что ты улыбаешься? Разве ты не знаешь, что мы произошли по прямой линии от Адама?

СОНЕЧКА (изумленно). Кто? Брауде? Ехелевичи?

ЭСФИРЬ. Да. И Винаверы тоже. Так что мы – самый древний человеческий род.

СОНЕЧКА. А как же короли? Ну, цари там?

ЭСФИРЬ. Какие цари? Какие короли? У них знаешь сколько всего намешано. А мы – по прямой линии. Избранный народ, доченька! А Лиза, моя двоюродная сестра, благороднейший человек. Красотой она никогда не отличалась, это я тебе скажу. Она, наша Лиза, очень порядочный человек, но немного ненормальная. Она была уже старая девушка, в годах, лет под тридцать, и связалась с одним типом. Так он ее бросил. Она так страдала, так страдала, даже в сумасшедший дом попала. Но дело не в этом. Он тоже попал в историю. Язык у него был – не приведи Бог. Он тоже наш дальний родственник, но не из Бобруйска, а из Бродов. Так когда он вышел, она его опять приняла, взяла к себе, прописала. Это уже было в Москве. А он через полгода к ней же в комнату привел другую. Такая наша Лиза дура, блаженная. И так до самой войны они жили в одной комнате. У той родился ребенок, так Лиза его так обожала, что представить нельзя. Пеленки стирала. А этот ее тип, он ту тоже бросил. А этот мальчик, Генечка, такой бандит вышел, что его в тюрьму посадили. Когда Лёва родился, ты думаешь, она на него переключила свое внимание? И не подумала! Для нее на первом плане всегда был этот бандит Генечка.

СОНЕЧКА. Он так и сидит?

ЭСФИРЬ. Сначала он сидел один раз, потом он сидел второй раз, а теперь, я думаю, он уже сидит третий. Но это еще не конец.

СОНЕЧКА. Что не конец?

ЭСФИРЬ. Я говорю, это еще не конец. Потому что потом наша Лиза познакомилась с одной Анастасией Николаевной, в эвакуации, и они так подружились, что просто вцепились друг в дружку. И первое, что она сделала, когда вернулась из Ташкента, – поселила эту Анастасию Николаевну у себя. Правда, потом та всё же получила комнату, но, представь себе, Лиза к ней ездит до сих пор и таскает сумки, и варит обед, и все такое. А та сидит и французские романы читает. Видишь ли, она переводчица! Она переводит с греческого и латыни и, между нами, – это совершенно никому не нужно. Ну, скажи, кому это сегодня нужно – что-то с латыни? Я ей говорю: «Лиза! У твоей Анастасии Николаевны ни капли ни стыда ни совести, нельзя так ехать на человеке». А Лиза что? Она такого благородства человек! И все из-за того, что Анастасия поголовно все языки знает. Ну и что, я спрашиваю, из этого? Папин папа Эфраим знал древнееврейский и пел так, что его за триста верст приезжали слушать. Откуда, ты думаешь, у Лёвы такие способности? И что? И ничего! Пока Лиза варит ей обед, почему бы не выучить японский язык? Каждый бы выучил! И я бы выучила, если бы за меня работали! Теперь ты меня понимаешь, Сонечка?

СОНЕЧКА. Да.

ЭСФИРЬ. А что, разве твоя мама тебе ничего не рассказывала про нашего дедушку Эфраима?

СОНЕЧКА. Нет.

ЭСФИРЬ. Мне это странно. Она должна была его помнить. Дедушку Эфраима знал даже генерал-губернатор.

СОНЕЧКА. Нет, мама мне про него не рассказывала.

ЭСФИРЬ. Очень странно... Каждая собака в городе знала генерал-губернатора... я хочу сказать... нашего дедушку Эфраима.

У Елизаветы Яковлевны.

СОНЕЧКА. Эсфирь Львовна сказала, что я должна взять у вас тот кусочек подкладки, на котором незабудки.

ЕЛИЗАВЕТА. Да, она у меня спрашивала, но я не поняла, какие незабудки.

СОНЕЧКА. Ну, помните, вы показывали кусок вышивки, подкладку от пальто вашей мамы?

ЕЛИЗАВЕТА. Господи, да зачем ей?

СОНЕЧКА. Эсфирь Львовна хочет сделать мне такую вышивку на свадебном платье...

Елизавета достает из шкафа кусок подкладки.

ЕЛИЗАВЕТА. Возьми, пожалуйста. Мне казалось, что это давно уже вышло из моды.

СОНЕЧКА. Я тоже так думаю. Но Эсфирь Львовна говорит, что хорошая работа из моды не выходит.

ЕЛИЗАВЕТА. А сама-то что думаешь, Сонечка?

СОНЕЧКА. Ничего. Все, что мне сшила Эсфирь Львовна, очень красиво, это правда.

ЕЛИЗАВЕТ А. А что слышно от Лёвы?

СОНЕЧКА. Неделю назад звонил из Академгородка. Сказал, что у него все в порядке. Задерживается еще недели на две. Наверное, прямо к свадьбе прилетит.

ЕЛИЗАВЕТА. Ну и как ты без него поживаешь?

СОНЕЧКА. Ой, хорошо, тетя Лиза. Просто даже слишком. Как в санатории. Рядом с домом детский садик, там написано: требуется. Я хотела туда воспитательницей устроиться, хоть временно, а Эсфирь Львовна говорит – не надо. Она считает, когда Лёва приедет, тогда решим. Я бы пошла. А вы как считаете?