Евгений Татарский - Записки кинорежиссера о многих и немного о себе

На этом мы сошлись. У меня работали те, кого я хотел видеть.

Один из них стал потом любимым артистом Жигунова. Это Смолкин. Они сильно подружились. Первый раз он его увидел у меня. Он играл театрального импресарио. Хорошие артисты были! Я абсолютно доволен всеми, кто снимался в тех пяти фильмах, которые я снял с Жигуновым, а с Сергеем Мигицко и Сергеем Паршиным мы стали друзьями.

А потом была уволена с работы милая барышня, которую Жигунов привез в первый раз — Алла Маратовна Медведева. И он взял совсем другого редактора, который сильно мне не понравился… Не по внешним признакам, а потому что сценарии становились все хуже и хуже, и наконец я сказал:

— Это что за сценарий?

— Ну… Евгений Маркович!

— Без «ну»! Что это за сценарий? Что здесь говорит персонаж? Ты это читал? — спрашивал я Жигунова. — Редактор должен этим заниматься!

— Редактора вы не трогайте, это наше знамя!

Я ему бросил сценарий:

— Вот со своим знаменем и живи без меня!

И мы расстались. Надо сказать, что мы расстались на высокой ноте в легком конфликте. Но я не переживал. Он мне сказал:

— Вы уволены.

Я сказал:

— До свидания, друг мой, до свидания!

И ушел.

Надо отдать ему должное, когда мы встретились много лет спустя в Ленинграде, он спросил:

— А вы народный артист?

Я говорю:

— Не народный я артист!

— Почему?

— Потому что не дали!

— Как не дали?

— Так, не дали!

— Я поговорю со Швыдким!

А Жигунов был членом президентского совета по культуре. Потом мне звонит кто-то из аппарата Швыдкого, тогда он был министром культуры, звонит и говорит:

— Михаил Ефимович будет в Ленинграде. Он хотел бы с вами встретиться.

— Где, когда?

— Он завтра будет в Мраморном дворце!

Это было какое-то совещание, куда я был приглашен как председатель Союза.

А до этого Жигунов мне рассказал про то, как он встретил Швыдкого и спросил:

— Михаил Ефимович, а почему Татарский не народный артист?

Тот что-то пробурчал.

А Жигунов продолжает:

— Певцов, значит, народный артист, а Татарский нет?!

— Ну…

— Нет, вы мне скажите! Почему Певцов — народный артист, а Татарский нет?

В общем, Швыдкой покраснел.

Мы встретились в Мраморном дворце. После совещания я подошел к нему:

— Михаил Ефимович, моя фамилия Татарский, я режиссер «Ленфильма».

— Знаю, знаю, знаю…

Я говорю:

— Как-то тут со званием…

— Все документы отдайте Голутве!

Я отдал Голутве документы, потом рассказываю о встрече со Швыдким Алексею Герману:

— Лешка, я встретил тут Швыдкого. Он говорит: «Я вас знаю, знаю, знаю», а я точно знаю, что мы незнакомы!

— Так он соврал!

Я говорю:

— То есть?

— А ты не знаешь? Он еще в театральном институте входит в аудиторию, говорит: «Добрый день всем!» И уже соврал!

Я говорю:

— Ладно, раз соврал, значит, соврал! Документы я все равно отдал.

Прошел год после этого. Еду я в машине на работу, и мне звонит один журналист «Комсомольской правды»:

— Евгений Маркович, поздравляю!

— Что такое?

— Сообщение ТАСС о присвоении вам звания!

— Точно знаешь?

— ТАССовское сообщение, мы же получаем его раньше, чем последние известия по телевизору.

— Спасибо!

Так я стал Народным артистом России. Чем, надо сказать, очень горжусь. Потому что это не были интриги, не были просьбы, ничего этого не было. Просто повторно на коллегии министерства рассмотрели мою кандидатуру и через год мне присвоили звание Народного артиста России.

А в 2009 году президент Д. А. Медведев вручил мне орден «За заслуги перед Отечеством» 4 степени.

«Ниро Вульф и Арчи Гудвин»… Это была такая стилизация про Америку 30-х годов. И мне кажется, что она получилась.

Снимали мы в Доме ученых в Ленинграде. Замечательный дворец. Я очень благодарен всем сотрудникам этого дворца. Это потом стала любимая площадка Бориса Ефимовича Молочника.

Я пригласил на роль Ниро Вульфа Донатаса Баниониса. Бедный Банионис, театральный литовский артист, очень обязательный, он учил все тексты. Там были горы текста, мы очень быстро снимали. И он приходил утром исключительно мрачный, потому что всю ночь учил текст и, закрыв глаза, представлял, что сейчас этот текст ему нужно будет говорить.

Он говорил, говорил, потом затык… не помнит.

— Давайте еще раз!

И еще раз не помнит, и еще раз.

— Донатас, что такое?

— Ты знаешь, я не очень понимаю, что значит это слово?