Александр Островский - Без вины виноватые

Муров (пожимая плечами) . Ну, как угодно.

Входит Дудукин.

Кручинина, Мурови Дудукин.

Дудукин. Вот я и опять у ваших ног. Угодно вам погулять по саду?

Кручинина. Нет, здесь свежо. Я пойду в комнаты. Не провожайте меня, я и одна дорогу найду.

Дудукин. Ну, как вам угодно.

Кручининауходит.

Муров. Нил Стратоныч, скажите, пожалуйста, этот молодой актер, которого я сейчас у вас видел, имеет способности?

Дудукин. Да, кажется. Жаль только, что поучиться ему не у кого, образцов не видит, так и застрянет в провинции. А теперь-то бы и учиться, пока молод.

Муров. Ну, на вид-то он не очень молод.

Дудукин. Беспорядочная жизнь, кутежи, бессонные ночи их рано старят.

Муров. А как вы полагаете, сколько ему лет?

Дудукин. Да лет двадцать с чем-нибудь, никак не больше.

Муров. Не может быть. Ему, я полагаю, под тридцать.

Дудукин. Почему вы спросили о нем?

Муров. Да уж очень он ведет себя развязно, громко говорит, судит решительно.

Дудукин. Ну, уж не взыщите! Это их манера, держать себя не умеют.

Муров. Беседку-то вы перестроили?

Дудукин. Перестроил, и эстраду для музыкантов выстроил.

Муров. А кто он, этот артист, и откуда?

Дудукин. Фамилия его Незнамов; а откуда он, кто ж его знает. Да что он вас интересует?

Муров. Нет, я так спросил. В нем что-то такое есть. Видно, что он не простого происхождения.

Дудукин. Ну, происхождения-то своего он и сам не знает.

Муров. Напрасно вы их пускаете.

Дудукин. С ними как-то веселее. Да кому ж они мешают? Я не знаю, со мной они всегда очень учтивы.

Муров. С вами, этого мало. Надо, чтоб они со всеми были учтивы. Я ему заметил, что прежде молодые люди были гораздо почтительнее к старшим, а он имел дерзость возражать. Вероятно, говорит, старики прежде были умнее и почтеннее. Глупый ответ. Так вы говорите, что ему лет двадцать?

Дудукин. Да, около того.

Муров. Вы пруд вычистили?

Дудукин. Вычистил и рыбы напустил, теперь и не узнаете.

Муров. Любопытно взглянуть.

Дудукин. Пойдемте!

Идут в глубину сада. Из дома выходит Коринкина, за ней Миловзоров.

Коринкинаи Миловзоров.

Миловзоров. Куда вы устремляетесь?

Коринкина. Нужно сказать несколько слов Нилу Стратонычу.

Миловзоров. Еще успеете.

Коринкина. Да ты что, в нежном настроении, что ли?

Миловзоров. Есть тот грех; теперь я и нежен, и красноречив, и умен, кажется, а вы от меня бежите.

Коринкина. Ну, да мало ль что? Ты представь, что мне теперь не до тебя. Что Незнамов, все скромничает?

Миловзоров. Нет, разрешил. Они с Шмагой так и не отходят от стола. Кругом их собралось большое общество; Шмага острит, а Незнамов всякого, кто чуть заважничает, вздумает говорить свысока или подтрунить над ними, так и режет, как бритвой. А кругом них публика так и грохочет. У них там пир горой, разливанное море. Тот говорит: «Со мной, господин Незнамов, выпьемте!» Другой говорит – со мной! А Шмага только приговаривает: «И я с вами за компанию».

Коринкина. Однако я тут толкую с тобой, а мне надо видеть Нила Стратоныча.

Миловзоров. Да вон он, кажется, сюда идет. Кручинина раза два заглядывала в столовую; заслышит монологи Незнамова и назад.

Коринкина. Надо послать к ней Нила Стратоныча, а то она уедет, пожалуй. Я уж заметила, что она скучать начинает.

Входит Шмага.

Коринкина, Миловзорови Шмага.

Шмага. Вот теперь наслаждаться природой можно. Теперь и луна поумней смотрит.

Миловзоров. А Незнамов где?

Шмага. Все там же.

Миловзоров. Что же ты, мамочка, его оставил?

Шмага. Поди ты к нему, коли тебе охота; он хоть и друг мне, а в такие минуты я стараюсь держать себя поодаль.

Миловзоров. Друг, а боишься; хорош, мамочка!

Шмага. Ну, сунься поди! Вон он идет; хочешь, натравлю?

Миловзоров. Нет, нет, мамочка, оставь, пожалуйста, оставь!

Входит Незнамов.