Уильям Шекспир: Много шума из ничего

Возможно ли?

Очень даже возможно; его верность — все равно что фасон его шляп: меняется с каждой новой болванкой.

Я вижу, сударыня, что этот кавалер не записан у вас в книге почета.

Нет! Будь это так, я сожгла бы всю мою библиотеку. Но все-таки — кто же его приятель? Неужели нет какого-нибудь молодого шалопая, который готов с ним вместе отправиться хоть к самому черту?

Он чаще всего бывает в обществе благородного Клавдио.

О господи! Он пристанет к нему, как болезнь: он прилипчивее чумы, а кто им заразится, тот непременно сойдет с ума. Помоги, создатель, благородному Клавдио! Если он заразился Бенедиктом, леченье обойдется ему в тысячу фунтов.

Разрешите мне быть вашим другом, синьора.

Сделайте одолжение, милый друг.

Ну, племянница, тебе-то уж не грозит опасность сойти с ума.

Разве что в январе жара хватит.

Идет дон Педро.

Входят дон Педро, дон Хуан, Клавдио, Бенедикти Бальтазар.

Добрейший синьор Леонато, вы сами причиняете себе беспокойство. Другие стараются избежать лишних расходов, а вы сами напрашиваетесь на них.

Беспокойство никогда не является в мой дом в лице вашего высочества. Ведь когда беспокойство исчезает — остается облегчение, а когда вы от меня уезжаете — остается огорчение, а счастье говорит: «прости».

Вы слишком охотно берете на себя заботы. — Это, вероятно, ваша дочь?

По крайней мере ее мать не раз мне это говорила.

А вы разве сомневались в этом, что спрашивали ее?

Нет, синьор Бенедикт, потому что вы тогда были еще ребенком.

Получайте, Бенедикт. Теперь ясно, чем вы стали, когда сделались мужчиной. — Но, право, ее лицо ясно говорит, кто ее отец. (К Геро.) Будьте счастливы, сударыня; вы походите лицом на достойнейшего человека.

Хотя синьор Леонато и отец ей, однако я уверен, что она за всю Мессину не согласилась бы иметь его голову на своих плечах, — как ни велико между ними сходство.

Удивляюсь, как это вам охота все время болтать, синьор Бенедикт, когда на вас никто не обращает внимания.

Как, милейшая Шпилька, вы еще живы?

Может ли Шпилька умереть, когда у нее есть такой удобный предмет для уколов, как синьор Бенедикт? Сама Любезность должна превратиться в Шпильку в вашем присутствии.

Тогда Любезность станет оборотнем. Но одно верно: в меня влюблены все дамы, за исключением вас одной. А я, хоть и от всего сердца хотел бы, чтобы мое сердце не было таким жестоким, ни одной из них не люблю.

Какое счастье для женщин! Иначе им пришлось бы терпеть убийственного поклонника. Благодарю бога и мою холодную кровь за то, что в этом я похожа на вас: для меня приятнее слушать, как моя собака лает на ворон, чем как мужчина клянется мне в любви.

Да укрепит небо вашу милость в подобных чувствах! Это избавит немало синьоров от царапин на физиономии.

Если физиономия вроде вашей, так от царапин хуже не станет.

Ну, вам бы только попугаев обучать. 4

Птица моей выучки будет лучше, чем животное, похожее на вас.

Хотел бы я, чтобы моя лошадь равнялась быстротой и неутомимостью с вашим язычком. Впрочем, продолжайте с богом; я кончил.

Вы всегда кончаете лошадиной остротой. Я это давно знаю.

Отлично, Леонато. 5— Синьор Клавдио и синьор Бенедикт, мой дорогой друг Леонато приглашает нас всех к себе. Я ему сказал, что мы пробудем здесь по меньшей мере месяц, но он выражает сердечное желание, чтобы какая-нибудь случайность задержала нас еще дольше. И я готов поклясться, что это не притворство, а чистая правда.