Юрий Поляков - Как боги. Семь пьес о любви

Иван Афанасьевич. А что такое?

Марк Львович. Вера Михайловна на вас так ругается… Говорит: прибью, пусть только вернется…

Уходит.

Иван Афанасьевич. Что случилось? Вроде, не за что? Ладно, Нурали, пойдем протокол писать. Покажу тебе нарушителя.

Уходят. Закрывается занавес. На авансцене остается Светлана Петровна.

Светлана Петровна. Галя, еще совсем девочкой была, все время спрашивала: «Мама, почему у нас папы нет?» Я ей не врала: мол, уехал или героически погиб. Я отвечала: «Нет у тебя отца, и не нужен он нам такой, ты только моя!» А она — мне: «Вот вырасту, и будет у меня много-много пап, как у тети Лены…» Ленка — наша соседка по «коммуналке», к ней мужики косяками ходили. Вот Галя и выросла… Слово ей теперь не скажи. Я говорю: «Доченька, нельзя же так! Нехорошо это!..» Она — мне: «А как хорошо — с метлой?» Был бы отец… хоть какой-нибудь… Да что теперь говорить! (Уходит.)

Большая профессорская квартира. Прихожая, кухня, двери в спальню, кабинет, ванную и туалет. Просторная гостиная. Книги, мебель из красного дерева в стиле тех же 50-х годов. В окне виден шпиль Университета. За компьютером сидит Вера Михайловна. Входят Иван Афанасьевич и Кабулов.

Иван Афанасьевич. Верочка, я не один… С милицией.

Вера Михайловна. И это правильно! Забирай его в обезьянник, Нурали Худайназарович, арестуй его… вирусоносителя проклятого!

Иван Афанасьевич. Вер, ты меня прости, я не хотел…

Вера Михайловна. Такое не прощают!

Кабулов с уважением смотрит на Кораблева.

Вера Михайловна. Я даже знаю, откуда ты эту заразу притащил!

Иван Афанасьевич. Вера!

Вера Михайловна. Знаю! От Славки Лесина!

Кабулов (потрясенно). Ай-ай-ай… Нехорошо…

Вера Михайловна. Сколько раз тебе говорила: принес чужую дискету, вставил в компьютер, проверь на вирусы. Две главы из-за тебя пропали! А мне книгу через неделю сдавать!

Кабулов (облегченно). Ах, вот он что… Книгу пишете?

Иван Афанасьевич. Вера Михайловна — лингвист, пишет монографию о современном сленге. Целыми днями работает!

Вера Михайловна. Не подлизывайся!

Кабулов. О сленге? Кто такой?

Вера Михайловна. Как бы вам объяснить… Вот вы кто?

Кабулов. Я? Милиция…

Вера Михайловна. А на сленге будет: легавый, мусор, мент, можно — ментозавр… Понятно?

Кабулов. Понятно… Где ваш племянник?

Вера Михайловна. Спит.

Кабулов. Будите! Буду протокол писать…

Вера Михайловна. Виктор!

Появляется Виктор Кораблев. Он в трусах. На лице оторопь внезапного пробуждения.

Иван Афанасьевич (Виктору). Достукался, иностранец?

Кабулов. Капитан Кабулов.

Виктор. Кабулов? Узбек? В Ташкенте надоели! Думал, хоть в Москве отдохну…

Кабулов. Документы!

Виктор. А что случилось?

Кабулов. Проверка паспортного режима.

Виктор. А! У нас режим — пожрали и лежим!

Виктор уходит за документами.

Вера Михайловна. Нурали, что случилось?

Кабулов. Зарегистрироваться надо было.

Вера Михайловна. Ну и что теперь будет?

Кабулов. Напишу протокол (вздыхает), отведу в обезьянник. Пусть посидит, подумает. С бомжами и хулиганами на сленге поговорит…

Иван Афанасьевич. Зачем же человека в обезьянник?

Кабулов. У человека должна быть регистрация.

Иван Афанасьевич. Значит, не труд, а регистрация делает обезьяну человеком?

Раздается телефонный звонок. Кораблев уходит в кабинет.

Вера Михайловна. Нурали Худайназарович, ты пургу-то не гони! Мы же люди. Договоримся!

Иван Афанасьевич(из кабинета). Вера, иди сюда! Это Иосиф. Из Бостона звонит… Прилетает!

Кабулов. Кто?

Вера Михайловна. Сын. Из Америки.

Кабулов. У вас тут прямо караван-сарай…

Она уходит в кабинет. Появляется Виктор с пачкой документов. Он уже в рубашке, но все еще в трусах.

Виктор (по-узбекски). Няге мангя ёпшин колдингь… итватччя?

Кабулов. Сам ты ишачий сын? Э! (По-узбекски.) Сэн каярге?

Виктор. Из Ташкента. А ты?

Кабулов. Из Коканда. Зачем в Москву приехал?