Юрий Поляков - Как боги. Семь пьес о любви

Иванова. Зачем? Тебе моей мало?

Тараканушкин. Милая, ты же знаешь, я не могу пройти мимо женской груди. Это профессиональное.

Портье сочувственно смотрит на новобрачную и торжественно достает из сейфа шелковую подушечку с грудью.

Паркинсон. Вот она — грудь Афродиты Таврикийской. Есть такое поверье: если прикоснуться к ней правым безымянным пальцем…

Тараканушкин. Хм, левая грудь…

Паркинсон. Левая? Вы уверены? Вы археолог?

На лестнице появляется Олег с блокнотом. Увидев Калерию, замирает, изумленный.

Тараканушкин. Нет, я врач-маммолог и левую грудь от правой отличу с закрытыми глазами. Та-ак… Молочная железа явно не кормившей женщины. Можно пальпировать?

Паркинсон. Что?

Тараканушкин. Пощупать.

Паркинсон. Пожалуйста.

Тараканушкин. Та-ак. Уплотнений, новообразований, узелков не наблюдается. Идеальная грудь! Божественная! Калерия, хочешь потрогать?

Калерия. Нет.

Тараканушкин. Ну, потрогай, я тебя прошу!

Калерия (сопротивляясь). Нет, я не хочу! Не хочу!

Олег, не отрывая взгляд от Калерии, спускается вниз.

Тараканушкин. Ну в чем дело? Что за капризы?

Хватает ее руку и прижимает к мраморному осколку. Гаснет свет. В темноте раздаются голоса.

Калерия. Пусти меня! Что ты делаешь?

Тараканушкин. Ничего я не делаю…

Калерия. Я тебя ударю!

Олег. Ударь!

Слышен звук пощечины.

Тараканушкин. За что?

Паркинсон. Не волнуйтесь, господа! Подстанция у нас старенькая. Иногда гаснет свет. Сейчас снова загорится. Лучше не двигайтесь, а то можно свалить пальму или удариться о перила…

Загорается свет. Немая сцена.

Занавес.

Иван Афанасьевич Кораблев, академик.

Вера Михайловна, его жена, профессор.

Иосиф Иванович, их сын, доктор наук.

Эдита Ивановна, их дочь, актриса.

Юрий Павлович, ее муж, полковник.

Дарья, их дочь, переводчица.

Виктор Кораблев, племянник из Ташкента.

Владимир Ильич Корзуб, олигарх.

Инна Константиновна, секретарь-референт.

Кабулов Нурали Худайназарович, участковый милиционер.

Светлана Петровна, дворничиха.

Галя, ее дочь, студентка.

Алексей, старший лейтенант, подводник.

1-й телохранитель.

2-й телохранитель.

Персей Лоидис, греческий миллионер.

Секвоев, кинорежиссер.

Марк Львович, издатель.

Солдатик.

Декорации в стиле 50-х годов. Двор большого «сталинского» дома. Доносится шум улицы. Виден один подъезд. Вдали шпиль Университета. Конец апреля. Цветут старые яблони.

Дворничиха Светлана Петровна метет мостовую.

На лавочке сидит участковый Кабулов и разгадывает кроссворд. Мимо идет Марк Львович.

Светлана Петровна. Гражданин, вы к кому? Ой, Марк Львович, извините, не узнала Вас в шляпе-то.

Марк Львович. Здравствуйте! (Идет в подъезд.)

Светлана Петровна. Здравствуйте.

Кабулов. Петровна, Петровна! По горизонтали. Писатель, лауреат Нобелевской премии. Десять букв.

Светлана Петровна. Как ты меня достал! Солженицын. (Садится рядом с Кабуловым.)

Кабулов. Правильно. Солженицын.

Светлана Петровна. Через два «и» пишется, грамотей! Иван Афанасьевич из двенадцатой квартиры с ним в одной шарашке работал.

Кабулов. Шарашке? Шарашка-чебурашка. И чего только в русском языке нет? Вот он мне и надо.

Светлана Петровна. Солженицын?

Кабулов. Афанасьевич.

Светлана Петровна. Он только что в магазин пошел. Скоро вернется.

Кабулов. Подождем. По вертикали. Юбка с большим каркасом. Пять букв. Третья — «ж».

Светлана Петровна. Фижмы.

Кабулов. Правильно. Откуда ты все, Петровна, знаешь?

Светлана Петровна. Мне директор института так говорил: вы, Светлана Петровна, по гидравлике кандидат наук, а по кроссвордам — доктор! Э-э, да что теперь вспоминать…

Кабулов. Ну тогда вот тебе, доктор, по вертикали: жидкий продукт жизнедеятельности организма?