Иван Лажечников - Окопировался

Резинкин. У меня не умничай, щенок!.. Цыган!

Дворовый человек. Кстати, шампанского!.. слышишь? (При слове «цыган» входит группа их на сцену.)

Один из цыган (постарше). Слышали мы, что молодежь знатная пирует, так мы и дожидались у дверей... Кликнули — тут и есть, перед вашею милостью, как лист перед травою. (Начинаются пляска и песни цыганские; раздаются возгласы пирующих: «Лихо! браво!» Резинкин любезничает с хорошенькой цыганкой и целует ее, потом ложится на диван, склоняется головой на подушку и засыпает.)

Лососинин. Князь заснул, пора и по домам!

Гривенничкин (ему тихо, упираясь коленкой в стол). Не уронить ли стол с посудою? заплатит дурачина.

Лососинин (тихо, махая рукой). И без того довольно. Я считал верно, копейка в копейку, остаток на ниточке. (Вслух.) Баста!

Муха. А кто расчет сделает?

Лососинин. Разумеется, дядька его. (Указывая на Разнесенского.)

Разнесенский. Поневоле; не бросить же товарища за хлеб-соль! За кем же последняя бутылка?

Муха. Спроси у господина. (Указывает на дворового человека.)

Дворовый человек. Нет, господа, с меня взятки гладки. Заплатит кто-нибудь из вас, только не я. Половой! принеси ливрею мою, что у тебя в закладе: пора ехать с барином за каретой. Теперь возьмешь фрак в заклад, а к обеду я за ним прибегу да опять отдам ливрею.

Разнесенский, Гривенничкин и Муха. Лакей?..

Дворовый человек. И лакей вашего начальника. (Скидает с себя фрак и надевает принесенную половым ливрею.) Правду-матку сказать: благородные, а куда как неблагородно поступили с своим товарищем! Этого и наша братья лакейство не сделает. Наше почтение; благодарим за компанство и угощение. (Уходит.)

Разнесенский. Вот тебе и честная компания... Урок на грядущие времена!

Лососинин. Эка беда!.. Страшно небось!.. Не первую зиму волкам зимовать! (Гривенничкину тихо.) Магарычи за тобой: кажись, на славу окопировал! (Указывая на Резинкина.)

Гривенничкин. Мастер! в один час обрил, остриг и уконтентовал. Ха, ха, ха!

Разнесенский (поглаживая у Мухи сукно на рукаве). Да, брат, кажется, и тебя дворовый человек славно окопировал в сукнецо суперфин. (Муха отворачивается с сердцем и уходит, за ним Лососинин и Гривенничкин.)

Половой (подавая бумагу Разнесенскому). Вот и счет вашей милости.

Разнесенский (берет счет и читает):

За штоф водки 1 р. 50 к.

За три бут. шампанского 12 " — "

За ветчину и поросенка 1 " 65 "

Шарманщику 1 " — "

Цыганам 10 " — "

За поцелуй цыганке 1 " — "

За разбитое стекло — " 75 "

Итого 27 р. 90 к.

Всего остатку от 29 рублей 1 руб. 10 коп. (В сторону.) Ободрали деревцо, только что хотело одеться листиками. А делать нечего, приходится расплачиваться. Пожалуй, позовут полицию... хуже будет. Из чего мне в чужом пиру похмелье? (Вынимает деньги из жилета Резинкина.) На место денег положу роковой счетец — пусть поверит. Бедный Резинкин! что будет с тобою завтра. (Половому.) Вот деньги. Сдачи и извозчика. (Поднимает Резинкина и берет его в охапку.) О, горе нам! о, страшная для нас невзгода!

Половой (в сторону). Хоть бы слепой гривенник на водку! (Занавес опускается.)

Прежняя комната в доме столяра.

Груня (одна). Отец не ночевал дома. Видно, где-нибудь достал денег; опять задаток получил и опять прогуляет. Доживем до беды! Да и Александр Парфеныч не приходил вчера. Что-то сердце-вещун так и ноет... А узнать не от кого. (Садится за работу.)

Груня и Поддевкина.

Поддевкина. Бог помочь! одна-одинехонька, моя голубка, и все за работой?

Груня. Благодарю вас, Мавра Львовна!.. Нам, бедным людям, грех сидеть сложа ручки. Вот и ваша дочка немного отдыхает.

Поддевкина (шаря везде и все рассматривая). Ну, моя Прасковья Степановна дело иное; между нами сказать, может скоро совсем работу бросить да орешки пощелкивать: пора! Она у меня приданница богатая. Триста целковых у ней в Приказе, полтораста на свадьбу в сундуке припасено, а платьев дареных не перечтешь, словно у какой графини. Да что, мать моя, у тебя платочек на плечиках новенький?

Груня. Вы видали его уж на мне.

Поддевкина. Ох, ох! нельзя, кровь своя! А тружусь, родная, в поте лица. Посидеть ли около больной, мух обмахивать, гробовой ли убор припасти да поплакать по покойнику или покойнице, приданое ли закупить али весточку горяченькую по секрету передать — везде, все я, Мавра Львовна Поддевкина. Никто лучше меня не угодит. Грех таить, и побранить кого надо за своих благодетелей, побраню... разругаю, в грязь втопчу... не трогай наших! А все по большим, знатным домам! (Подойдя к шкапу.) Что это у тебя, голубушка, между нами, носик у чайника отбит?