ЛюдМила Митрохина - Уроки тьмы

К этому решению он пришёл не сразу. Сначала просто пытался шутливо рисовать с внучкой собачек, кошечек и разных зверюшек, не представляя, что получалось. Водил, как по воздуху, шариковой ручкой по бумаге. Никакого контакта с полученным рисунком не было. Потом сделал планшет из твёрдой книжной обложки, вырезав на верхней корочке поле отверстием 16x20 сантиметров. Ощупывал пальцами поле, расстояние пальцев, как в ширину, так и в высоту. Закладывал под верх лист чистой бумаги и рисовал более осмысленно. Стало гораздо удобнее в ограниченном пространстве листа компоновать рисунок.

Но невозможно было контролировать точку отсчёта рисунка и образ в целом. Изображение накладывалось одно на другое, просматриваясь с трудом в ажуре нанесённых линий. Продолжал поиски, начав вырезать из бумаги трафареты основных сюжетных образов, накладывать их на чистый лист и обводить, что-то дорисовывая по наитию. Но и этого было недостаточно. Надо было добиться рельефного эффекта, чтобы пальцы чувствовали линию. Только тогда можно было понять, что изображено. Пробовал давить костяной палочкой брайлевскую бумагу, подкладывать резину, но это зеркальное изображение не помогало. Подбирал разные карандаши и бумагу, но безрезультатно. И, наконец, пришёл к верному решению – закладывать в самодельный планшет линолеум или резину, сверху – бумагу и работать простым карандашом только «М» или «М1» с тупой заточкой. Надо было найти оптимальный вариант нажатия карандаша, чтобы не резалась бумага и не ломался графит. Тренируясь, Олег запоминал усилие нажатия, правой рукой проводя линию, а левой, подушечкой пальца, прощупывал след карандаша в заданном пространстве.

Почему такое маленькое поле 16x20 – это для того, чтобы привыкнуть к пространству. Пальцы должны постоянно двигаться по бумаге, чтобы быстрее схватить компоновку рисунка, знать, где начать и где закончить. Потом он перешёл к большему рабочему полю – 17x24 сантиметра. Стало сложнее работать. Тогда он стал делать по утрам две зарядки – физическую и творческую. Каждый день по тридцать минут работал с карандашом. Теперь же свободно владеет форматом А4, в котором чувствует себя вполне уютно. Рисовал на меловой бумаге, на перевёрнутых обоях не только карандашами, толстыми графитами, но и шариковыми ручками. На меловой бумаге сделал два планшета – дорожный 16x18 сантиметров и для дома 20x30. Созданная им методика рисования для слепых позволила ему вернуться к ежедневным зарисовкам, где бы он ни находился – в дороге, в транспорте, в музее, на выставке или дома. Эти наброски хранили его творческие идеи, увиденные в снах образы, помогая ему подняться на другую ступень самосовершенствования.

Олег открыл нижний ящик письменного стола, вытащил планшет, толстый графит и положил перед собой. Он быстро прошёлся кончиками пальцев по поверхности листа, определив внутренним зрением размер планшета. Взял в руки графит и замер. Его неподвижный взор устремился к потолку, будто он увидел там что-то очень важное. И сам он, сидя на стуле, подобрался и вытянулся в струну. Правая рука с графитом заметалась витиеватыми движениями в определённой точке листа и, нажимая на мягкую плоскость листа, быстро понеслась по нему, делая при этом на первый взгляд непонятные узоры. Пальцы левой руки почти одновременно, не отставая от графита, бежали по этой проведённой контррельефной линии, передавая свою осязательную информацию в мозг, так рисунок приобретал конкретные формы, что помогало внутреннему зрению представить полученное изображение. Чтобы не потерять в процессе рисования образ, надо выполнить рисунок от начала до конца, не отрывая рук от бумаги. Стоит поднять графит вверх, оторваться от линии, – сразу терялась связь с образом. Свои молниеносные рисунки без единого отрыва рук от листа бумаги Олег определил ёмкой фразой: «За мыслью вслепую бежит карандаш».

Закончив первый эскиз, Олег быстро вынул его, вложил второй чистый лист в планшет, удерживая в памяти образ. Теперь уже быстрее и увереннее он воспроизвёл его, как ему показалось, ближе к оригиналу. Мысль работала чётко и ясно. За мыслью свободно бежал карандаш, воспроизводя уже точнее то, что он видел внутренним зрением. Так он делал несколько раз. Отпечаток его воображения на бумаге был ему недоступен зрительно, но каким-то непонятным для него образом в определённый момент приходила к нему уверенность, что всё получилось.

Закончив последний эскиз, Олег выдохнул и расслабился. Неожиданно в тишину ворвался резкий телефонный звонок. Он вздрогнул. В отсутствие жены звонки вызывали тревогу, будто в его закрытое молчаливое пространство врывалась иная жизнь, несущая неразрешимые проблемы.