Джордж Байрон - Дон-Жуан

Но часто прерывает воздыханья
Зловещий кашель; о, печальный вид,
Когда рубцами раннего страданья
Лилейный лоб до времени изрыт,
Когда румянца жаркое пыланье,
Как небо летним вечером, горит!
Сгорают все — мечтой, надеждой, страстью —
И умирают; это тоже счастье!

Но умирать не думал мой герой,
Он был, наоборот, в зените славы
И вознесен причудливой игрой
Луны и женской прихоти лукавой.
Но кто вздыхает летнею порой
О будущей зиме? Обычай здравый —
Побольше греться в солнечные дни,
Чтоб на зиму запомнились они.

Жуана свойства дамы средних лет
Скорее, чем девицы, замечали;
У молодых к любви привычки нет,
Они ее по книжкам изучали —
Их помыслы мутит любой поэт
Причудами лирической печали.
Ах! Возраст милых женщин, мнится мне,
Высчитывать бы надо по луне!

Как и луна, они непостоянны,
Невинны и лукавы, как луна;
Но на меня клевещут непрестанно,
Что фраза каждая моя грешна
И — это пишет Джеффри [435] 11 — 16. Джеффри Фрэнсис (1773–1850) — английский критик, редактор влиятельного и популярного журнала «Эдинбургское обозрение», в котором была напечатана резкая и несправедливая рецензия на поэтический сборник Байрона «Часы досуга» (1807). Поэт ошибочно считал автором этой рецензии Джеффри и высмеял его в сатире «Английские барды и шотландские обозреватели» (1809). В дальнейшем журнал изменил свое отношение к поэту, и он примирился с Джеффри. Называя его «судьей», Байрон намекает на его профессию юриста. , как ни странно. —
«Несдержанна и вкуса лишена».
Но все нападки Джеффри я прощаю:
Он сам себе простит, я полагаю.

Уж если другом стал заклятый враг,
Он должен честно другом оставаться:
В подобных случаях нельзя никак
Нам к ненависти прежней возвращаться.
Мне эта ненависть противна, как
Чесночный запах, но остерегаться
Прошу вас: нет у нас врагов страшней,
Чем жены и подруги прошлых дней.

Но нет пути обратно ренегатам;
Сам Саути, лжец, пройдоха и лакей,
Из хлева, где слывет лауреатом,
Не возвратится к юности своей,
Когда был реформатором завзятым.
По мненью всех порядочных людей,
Честить того, кто не в чести, — бесчестно,
Да будет это подлецам известно!

И критик и юрист обречены
Рассматривать безжалостно и хмуро
С невыгодной обратной стороны
И человека и литературу.
Им все людские немощи видны,
Они отлично знают процедуры
И, как хирурги, вскрыв любой вопрос,
Суют нам суть явлений прямо в нос.

А кто юрист? Моральный трубочист,
Но должность у него похуже даже!
Он часто сам становится нечист
От нравственной неистребимой сажи [436] 15. Примечание наборщика: «Не следует ли читать: «судебный процесс»?» (Игра слов: английское слово «soot» («сажа») звучит почти так же, как слово «suit» («судебный процесс»).) (Прим. Байрона). ;
Из тридцати едва один юрист
Нам душу незапятнанной покажет.
Но ты, мой честный критик и судья,
Ты так же чист, как Цезарь, — знаю я!

Оставим наши прежние разлады,
Мой милый Джеффри; это пустяки!
Марионеткой делаться не надо,
Внимая праздных критиков свистки.
Вражда прошла, и пали все преграды.
Я пью за «Auld Lang Syne» [437] «Давние времена, доброе Старое время» (шотл.). [438] 16. « Давние времена» — слова из песни Роберта Бернса (1759–1796), взятые им из народной песни. До сих пор «Auld Lang Syne» (на слова Бернса) является любимой национальной шотландской песней. и за стихи,
За то, что я, в лицо тебя не зная,
Тебя судьею честным почитаю.

И если мне за родину мою
С тобою пить, быть может, не случится,
Я с Вальтер Скоттом чашу разопью
В его почтенной северной столице.
Я снова годы детства узнаю,
Я снова рад беспечно веселиться;
В Шотландии родился я и рос,
И потому растроган я до слез.

Я вижу снова цепи синих гор,
Луга, долины, светлые потоки,
Береты, пледы, непокорный взор —
Младенческой романтики уроки!
И Дий, и Дон [439] 18. Дий, Дон — реки в Шотландии. я помню до сих пор,
И мост Балгунский, черный и высокий,
И «Auld Lang Syne», как отблеск юных дней,
Сияет снова в памяти моей.

Не поминайте ж мне, что я когда-то,
В приливе бурных юношеских сил,
С досады оскорбил насмешкой брата,
Когда меня он слишком раздразнил.
Признаться, мы ведь оба виноваты,
И я не мог сдержать драчливый пыл:
Во мне шотландца сердце закипело,
Когда шотландца брань меня задела [440] 19. … Во мне шотландца сердце закипело , Когда шотландца брань меня задела . — Байрон считал себя шотландцем, так как его мать Кэтрин Гордон происходила из старинного шотландского рода. К тому же до десяти лет Байрон жил в шотландском городке Эбердине. Шотландцем был и Фрэнсис Джеффри. .