Любовь Тильман - Отголоски

Так, словно бы уже не в первый раз,
И всё когда-то снова повторится…
И тот ребёнок плачет не о нас,
И девушка поёт, и вся лучится.

Не обещай вернуться! Уходи!
А если пожелаешь, оставайся!
Не просчитаешь, что там, впереди,
Не создали подобного девайса.
Мы знаем только то, что есть сейчас.
Останься! Иль уйди! Единый раз!

Плачет мать, что убили сыночка,
И разрушили её дом,
Пострадали племянник и дочка…
Но молчит она об одном:
Сын её, дома, делал ракеты,
Запустил ни один кассам,
Угодить стремился, при этом
По детсадикам, школам, домам…
Дела нет ей, чем он занимался,
Он был сын и кормилец семьи…
Жалко всех, кто без крова остался,
Страшно тех, чьи дома на крови.
Мне понятно о чём мать рыдает,
Непонятно лишь, как она, мать,
Своим детям, гордясь, позволяет
Стариков и детей убивать…

Продувает ветер одеяло,
В синеву увитых, облаков.
Лето отгорело и привяло,
Жёлтой кромкой выцветших песков.
Зеленеют средь ветвей помело…
Птицы заполняют неба свод…
Камни, словно выбелены мелом,
Ждут небесных благодатных вод.

Песчаной пылью в окна проникая,
Пришёл в страну очередной хамсин.
Куда ни глянь, от края и до края,
Навис, чуть рыжеватый, палантин.
Осядет он, как ржою покрывая,
Машинный глянец, лавочки, траву…
Крича, зелёных попугаев стая
Опять прорежет неба синеву.

Нам в юности хотелось погадать,
О будущем, хоть что-нибудь, узнать.
А в молодости было недосуг,
Крутились мы, как в банках центрифуг,
Знать не желали, что несёт судьба,
Страшила нас ответов ворожба.
Теперь уже нам ни к чему гадать,
Что будет – можем сами предсказать.

Вздохнул устало седой режиссёр,
Опыт провёл, и очистил прибор.
Разные планы, цвета, антуражи,
И исполнители разные даже…
В мусор всё сбросил… Чего мелочиться?!
В вихрях энергий опять повторится,
Факелом вспыхнув, процесс бытия…
Где-то сбоит… Что ж… Другая струя.

От изначального: механизм сцены,
Толпы статистов, они не так ценны,
Кучка артистов, суфлёры, герои…
Что-то не так… повторяются сбои…

Только немного бразды отпускает,
Рушить герой бытие начинает,
Нет, чтобы счастливо жить и любить,
Так антураж начинает крушить…
И декорация быстро слетает….
Что же не так? – Оператор вздыхает…

А у артистов, героев, статистов,
Всё непонятно, тоскливо и мглисто.
Из века в век не сыскать перемены:
Войны, разводы и свадьбы, измены…
Бедность, богатство, жестокость, терпенье…
Очень безрадостное завершенье.

Может попался плохой ученик,
Всё зазубрил он, а думать отвык?!
Словно под кальку спектакль сотворяет,
Только размеры и числа меняет…
Но оттого и все вечные темы,
Что повтореньем страдают системы.

Влюблённость, ветреные речи,
Бесплодных обещаний дым,
И расставания, и встречи,
И крики «горько» молодым…

Всё, в установленном порядке,
Стечёт как вешняя вода.
А нам останутся, в осадке,
Проблемы быта… суета…

Звучат сто тысяч «почему?»
Дитя наш мир познать, в них, тщится,
В нём предстоит осуществиться
Всё, что начертано ему.

Стекает жизни тлен во тьму,
Итожа времени причуды,
И разум множит пересуды
Своих поступков: «Почему?»

В них тени прошлого встают,
Впиваясь иглами дознанья…
Столь поздно это осознанье
И памяти суровый суд.

К чему все эти «почему» ?!
Наверно вовсе ни к чему…
Ведь мы давным-давно не дети,
Вторично не прожить дни эти.

Когда, в своих погрязшие делах,
Мы помощь милостивую ждём свыше,
В надежде, что наш слабый глас услышат,
Нам вспомнить бы тогда о муравьях.

Для них, лишь стопы наших ног стабильны,
Мы сами – вне событий и понятий…
Что можем мы?! Какого блага дать им?
Разрушить – просто, изменить – бессильны!

Как странны продолженья встреч,
И наших чувств пути.
Казалось, в счастье жизнь облечь,
Ты мог бы. Но, прости…

О чём напрасно говорить?!
У каждого мир свой.
Я не могу тебя судить,
Что ты живёшь собой.
Не понимая, не любя,
Судьбу мою поправ…