Любовь Тильман - Отголоски

« Я Господь, Бог твой; да не будет у тебя других богов пред лицом Моим…» – Нарушаем ли мы эту заповедь жертвуя своей жизнью ради чего-то или кого-то, полагая этот объект значительно выше себя и собственной жизни?

« Не делай себе кумира и никакого изображения того, что на небе вверху и что на земле внизу, и что в водах ниже земли. Не поклоняйся им и не служи им…» – Но даже самые ревностные приверженцы религий, создают себе кумиров, и из живущих и из умерших, и поклоняются им…

« Не произноси имени Господа, Бога твоего, напрасно…» – Часто произносим, даже не задумываясь…

«… Шесть дней работай, и делай всякие дела твои; а день седьмой – суббота Господу, Богу твоему: не делай в оный никакого дела ни ты, ни сын твой, ни дочь твоя… ни пришелец, который в жилищах твоих» – Как часто можно видеть, что люди, внешне очень набожные, но прижатые жизненными обстоятельствами, выполняют в эти дни всевозможные работы, укрывшись в помещениях от чужих глаз. А те, кто побогаче, приглашают других поработать за них…

« Почитай отца твоего и матерь твою…» – К сожалению, многие, даже выйдя из детского возраста, воспринимают родителей своих, как бесплатное приложение к своей жизни, не признавая за ними права на их собственную жизнь.

« Не убивай. Не прелюбодействуй. Не кради» – Почему-то заповеди эти снижены людьми до грубо-материального плана, где также нарушаются. Но разве мы не убиваем грубостью… жестоким обращением… равнодушием…? Разве не крадём, занимаясь на работе личными делами и заставляя людей ждать под дверьми? Разве не прелюбодействуем, глядя пошлые развлекательные программы?

« Не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего» – Но разве судача о близких и знакомых, и трактуя по-своему их поступки и слова, мы не лжесвидетельствуем?

« Не желай жены ближнего твоего, и не желай дома ближнего твоего, ни поля его, … ни всего, что есть у ближнего твоего» – Увы, большинство имущественных свар и войн за территорию происходит именно между близкими и соседями.

Суммируя всё вышесказанное, и оглядываясь вокруг, видим, что никто не свят, и мы сами, увы, не святы. Но лучше всего выстраивают свою жизнь лицемеры и лжецы, тихо посмеиваясь над всеми, кто принимает эту игру за чистую монету.

Очередная «Скорая» уехала. Мама уснула. А Лиза сидела и думала. Она всё ещё не могла отойти от своего, столь несвойственного ей поступка, вновь и вновь прокручивала в голове события последнего времени, невольно возвращаясь к тем далёким годам, когда они с мамой остались одни.

После смерти отца, его сослуживец с супругой, тесно дружившие с родителями, пришли в гости. Мама не накрыла стол, как всегда было до того: выставлялся неприкосновенный запас «деликатесов», которые предназначались только на случай прихода гостей. Она даже говорить не могла, только сидела и плакала. Больше они не приходили, и к себе не приглашали.

Вскорости у мамы открылась тяжелейшая астма, которая не давала выбраться из нищеты. Лиза работала и училась, училась и работала, отдавая почти всё остальное время матери. Когда та была дома, сделав покупки, сломя голову мчалась домой, а когда в больнице, часами просиживала у её кровати, оставаясь, при необходимости на ночь, поскольку её помощь могла понадобиться в любую минуту. Периодами маме становилось легче, и тогда Лизу ожидали готовый обед и убранная квартира.

Прошло несколько лет. Однажды, когда Лиза пришла к маме в больницу, та сказала: «Мне кажется я видела Иру, вроде она мелькнула в дверях, в больничном халате, но я не уверенна». Пообщавшись с мамой и сделав всё необходимое, Лиза прошлась по отделению и нашла бывшую мамину приятельницу. Вопреки ожиданиям, тётя Ира ей не обрадовалась, не поинтересовалась их жизнью, и постоянно переключалась на разговоры с другими больными, лежащими в палате. Ни она, и никто из навещавших её родных, к маме так ни разу и не зашли.

Прошло много лет. Лиза вернулась с работы чуть раньше обычного и застала маму разговаривающей по телефону. Та очень смутилась, быстро замяла разговор, а затем подозвала Лизу к себе.

– Извини, доченька, я не хотела тебе говорить, боялась, что ты осудишь меня. Это дядя Саша звонил, он уже несколько дней звонит мне.

– Осужу?! За что!? Я понимаю, тебе одиноко целый день самой в квартире. Хочешь общаться с ними – общайся.

– В том то и дело, что не с ними, – смутилась мама, – он уже с десяток лет живёт один, тётя Ира умерла, а у детей своя жизнь. Он говорит, что хотел бы увидеть меня.