Жак Безье - Тень деревьев

Я знаю, кто работает, кто нет,
Я знаю, как румянятся старухи,
Я знаю много всяческих примет,
Я знаю, как смеются потаскухи,
Я знаю — проведут тебя простухи,
Я знаю — пропадешь с такой, любя,
Я знаю — пропадают с голодухи,
Я знаю все, но только не себя.

Я знаю, как на мед садятся мухи,
Я знаю смерть, что рыщет, все губя,
Я знаю книги, истины и слухи,
Я знаю все, но только не себя.

О юности могу грустить я,
Когда я был еще глупцом,
Кутил я до ее отбытья.
Она оставила мой дом,
Она ушла, но не пешком,
Не на коне, но как — не знаю!
Внезапно скрылась за кустом…
Ищу, грущу и вспоминаю.

Монах-толстяк, позевывая сонно
У очага, на мяконькой постели,
Прижал к себе Лаису из Сидона,
Сурьмленую, изнеженную, в теле.
Я наблюдал сквозь скважины и щели,
Как, тело к телу, оба нагишом
Смеялись, баловались вечерком,
Как ласки их подогревала влага.
Я понял: скорбь развеять лишь вином.
В довольстве жить — вот истинное благо!

Когда бы Фран-Гонтье, а с ним Алена
В потехах проводили дни, не ели
Хлеб с луком, по уставам всем закона,
Так бьющим в нос, что устою я еле!
Что, если бы похлебку в самом деле
Они не приправляли чесноком?
Не придираясь к ним, спрошу я: дом
И мягкий пух не лучше ли оврага?
Уж так ли спать приятно под кустом?
В довольстве жить — вот истинное благо!

Побрезговала б снедью их ворона:
Дуть воду круглый год они умели.
Псе пташки — от сих мест до Вавилона, —
Хоть сладко пели б, ни одной недели
В таком житье я не видал бы цели,
А Фран-Гонтье с Аленой напролом
Резвятся под кустом всю ночь, как днем.
Пусть сладко им, но не по мне их брага.
Хоть хлопотно жить пахарю трудом,
В довольстве жить — вот истинное благо!

О нежность, полная жестоких мук,
Вся красота, обманная и злая!
Притворный взгляд, и ласка, и испуг.
Тяжка любовь, и каждый день, пытая,
Меняется и гнет, и нет ей края.
Гордыня! И глазам меня не жаль,
Они смеются, жалости не зная.
Не отягчай, но утоли печаль!
Нет, лучше бы уйти от этих рук.
Не здесь искать мне отдыха и рая.
Неисцелимый взял меня недуг
И сушит, и томит, не упуская.
Большой и малый видят нас: вздыхая,
Я умираю, раненный. Не сталь
Меня сразила, но любовь слепая.
Не отягчай, но утоли печаль!

Придет пора, и ты, мой нежный друг,
Себя увидишь — желтая, сухая.
Прекрасный цвет ланит — завял он вдруг,
И волосы белеют, выпадая.
Скорее пей же эти воды мая!
И приходящего тоской не жаль!
Пока ты свежая и молодая,
Не отягчай, но утоли печаль!

Закрывается здесь Завещанье,
Замолкает здесь бедный Вийон.
О, придите вы все на прощанье,
Как раздастся торжественный звон.
Приоденьтесь же для похорон.
Ино умер, любови унылой
Он стрелой беспощадной сражен,
Отходя от сей жизни постылой.

Он в отрепьях, изведав изгнанье,
Всеми брошен, везде заклеймен,
Переживши любови страданье,
Горечь ласк и разлуки урон,
Был обманут и был обойден.
Он об этом твердил пред могилой,
Чуя смерти целительный сон,
Отходя от сей жизни постылой.

В сей горнице стрелой ужасной,
Любви стрелой навек сражен,
Покойно спит школяр несчастный
По имени Вийон.

Скажите, где они, в какой стране
Таис и Флоры сладостные тени?
И где приявшая конец в огне
Святая девственница — дщерь Лоррени?
Где нимфа Эхо, чей напев весенний
Порой тревожил речки тихий брег,
Чья красота была всех совершенней?
Но где же он — где прошлогодний снег?