Эдуард Асадов - Полное собрание стихотворений в одном томе (сборник)

Порок. Тяжелый и сложный.
Все замерли. Ждут тревожно.
Может, побьем, победим?
Но вывод как нож: безнадежно,
Пробовать было бы можно,
Когда бы не ревматизм.

А вслух улыбнулась: будет,
Полечимся, последим.
Вот профессор прибудет,
Тогда мы все и решим.

Боли бывают разными:
То острыми вроде зубной,
То жгут обручами красными,
То пилят тупой пилой.

А ей они все достались.
Вот они… снова тут!
Как волки, во тьме подкрались,
Вцепились разом и рвут.
Закрыла глаза. Побелела.
Сомкнутый рот горяч…
А свора кромсает тело.
Сдавайся, мучайся, плачь!

Но что это? Непонятно!
Звон в ушах или стон?
Песня? Невероятно!
Похоже, что просто сон.

«Орленок, орленок, мой верный товарищ,
Ты видишь, что я уцелел.
Лети на станицу, родимой расскажешь,
Как сына вели на расстрел».

Доктор губу закусила:
– У девочки, видно, бред. –
Та смолкла. Глаза открыла.
И ясно проговорила:
– Доктор, поверьте. Нет!

Врач на коллег взглянула.
Одна шепнула: – Прошу! –
Тихо на дверь кивнула:
– Выйдем, я расскажу.

Дед был у Вали солдатом,
Трубил мировую войну.
Контужен был на Карпатах,
Потом был в русском плену.

Вот там и была развеяна
Ложь короля, как дым.
Развеяна правдой Ленина
И словом его живым.

Когда ж довелось вернуться им
К селам родных Балкан,
Он стал бойцом революции
И совестью партизан.

Был дерзким, прямым, открытым,
Смертником был – бежал.
Сам Георгий Димитров
Не раз ему руку жал.

А в час, когда на Балканы
Фюрер прислал «егерей»,
Их встретили партизаны
Вспышками батарей.

Однажды у Черных Кленов,
В бою прикрывая брод,
Упал партизан Найденов
На замерший пулемет.

Вдруг стало безвольным тело,
Повисла рука, как плеть.
И с хохотом посмотрела
В лицо партизану смерть…

Один на один с врагами.
Недолго осталось ждать.
Сейчас его будут штыками
Мучительно добивать.

И все-таки рано, рано
Над ним панихиду петь!
Раны – всего лишь раны.
И это еще не смерть!

Как он сумел и дожил?
Никто теперь не поймет.
Но только вдруг снова ожил
Замерший пулемет.

Всю ночь свинцовой струею,
Швыряя фашистов в снег,
Стрелял одною рукою
Израненный человек!

Потом в партизанской землянке
Фельдшер молчал, вздыхал,
Трогал зачем-то склянки
И, наконец, сказал:

– Рука никуда не годится.
И нужно срочно… того…
Короче, с рукой проститься,
А у меня – ни шприца,
Ни скальпеля, ничего!

Только вот спирт да ножовка,
Бинт да квасцов кристалл,
Да, может, моя сноровка,
Ну вот и весь «арсенал»!

Без капли новокаина
От боли возможен шок…
– Но я покуда мужчина!
И вот еще что, сынок:

Когда-то в красной России
Мне дали характер без дрожи.
Не надо анестезии!
Водки не надо тоже.

Теперь приступай к задаче
И брось, молодец, вздыхать.
Мы боль победим иначе,
Как все должны побеждать.

Он встал под низким накатом,
В холодный мрак поглядел
И голосом хрипловатым
Вдруг тихо-тихо запел.

От боли душа горела
И свет был сажи черней.
От боли горело тело…
А песня росла, гремела
Все яростней, чем больней!

Летела прямо к порогу,
Вторя ночной пальбе:
«Смело, товарищи, в ногу,
Духом окрепнем в борьбе!»

Вот так, только щурясь глазом,
Он боль, как врага, крушил.
Не застонал ни разу.
Выдержал, победил!..

Кончив, болгарка смолкла.
В комнате – тишина…
Плыла кораблем сквозь стекла
Матовая луна.

Тени на шторах дрожали
И таяли, как туман…
– Вот каким был у Вали
Дед ее, партизан.

До самой своей кончины
Ни разу не отступал.
Таким он вырастил сына
И внучку так воспитал!

Наверно, таких едва ли
Сломят беда или страх.
Вот откуда у Вали
Этот огонь в глазах.

Все боли выносит стоически,
А если совсем прижмет,
Закроет глаза и поет,
Русские песни поет –
И самые героические!

Русская врач невольно,
Встав, отошла к окну.
– Я все поняла. Довольно.
И лишь одно не пойму: