Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Вот раскрылся лютик, милый-милый,
А на холм, где расцвела ромашка,
Где калина руки заломила,
Вышел клевер в розовой рубашке!

Разлеглись, как в сказке, голубые,
Синие, зеленые края…
Неужель тебя железом били,
Мать моя, сыра земля моя?!

На гвардейский корпус пал наш выбор,
На его штыки.
И, отбив Сестру, рвались на Выборг
Гвардии полки.
Разметав в стальном и медном блеске
Гнев под небеса,
Шли полки, где нынче в перелесках
Тенькает коса.
Волчьи ямы, мины и траншеи,
Красный гнев, взорви!
Шли стрелки в траве, в цветах по шею,
По приклад в крови!
Здесь в саду снаряды долго выли,
Лаял пулемет,
Этот сад наш воины отбили
И пошли вперед.
Шли, росу сбивая, словно бусы,
В долы падал гром;
А один остался, самый русый, —
Вон под тем холмом.

Вышли к морю славные ребята,
Распростерлось море широко.
«Далеко ль, — спросили, — до Кронштадта?»
— «До Кронштадта? Нет, недалеко!»
Громче крикнуть — он услышит зовы
И поможет, словно брат родной.
Вон он там, за дымкой бирюзовой,
За балтийской скорою волной.
Я от бури слышал о Кронштадте,
Он прославлен всюду на морях,
Вон, я вижу, он стоит в бушлате,
В бескозырке — ленты в якорях!
Он овеян бурею до лоска,
Всё, что в море, — для него свое,
Если б доли не было матросской,
Он бы просто выдумал ее!
Он врага в наш город не пропустит,
На бессменной вахте нелегко…
И сейчас, расправив черноуске,
Смотрит вдаль он — море широко!

Раскудрява яблоня кудрява
На рассвете с ветром говорила.
Взгляд из-под платка, такой лукавый,
Как бы невзначай она дарила.

Ветер присмирел. Он даже слишком
Тихим стал, не то что в поле.
Он стоял с ней рядышком, мальчишка,
Так годков семнадцати, не боле!

Всё же он успел словечком тайным
Перемолвиться, успел с хорошей.
Белые цветы необычайно
Осыпались ласковой порошей.

Яблоня им долго любовалась.
Милая, кому какое дело?
Ты ведь от зари порозовела,
А не оттого, что целовалась!

Сад мой, лес мой! В нем шумит рябина,
В нем сосняк, как зарево, рудой,
И у са́мого, само́го тына
Поднялся осинник молодой.
А вблизи осинника орешник
Чувствует себя как житель здешний.
Дальше — дальше яблоня вся в пене,
Дальше (как цвести не устают!)
Царственный шиповник и сирени…
И на всем малиновки поют!
Дальше мне еще подносят дар свой,
Как я понимаю — навсегда,
Жимолости сказочное царство
Да берез зеленая гряда!
Тополь-друг стучит в мое окно,
Я не сплю, я встал уже давно!

В том краю березового шума
Я ведь больше видел, чем придумал.
Там я встретил Тишину-тишинку,
Девочку в ромашках и кувшинках!
В лютиковом будто переулке
Я ее и встретил на прогулке.
Маю, что ль, была она сестричкой,
Тоненькая девочка в косичках?
Языка ее не понимая,
Кто-то из людей сказал: «Немая!»
А она по улице цветочной
Шла и пела утром.
Это — точно!

Здесь весною зайцам было ладно,
Прыгали, наверно, у двора.
Видишь, как у яблоньки отрадной
У твоей поедена кора?
Может быть, вон там они линяли?..
И еще скажу, чтоб знала ты:
На снегу им, как на одеяле,
Всюду зори вышили цветы.
Вечером каким, обычно тихим,
А всего вернее, что с утра,
Стежкой занималися зайчихи —
Мастерицы этого двора.
Снег в низине был на редкость хрупкий,
В серебре был дол, и лес, и сад…
Зайцы — те раскуривали трубки,
В трубках был, конечно, самосад!
Тут зверят никто не беспокоил,
Сладко елось, сладко и спалось.
Что ж, скажу я, в кои веки, в кои
Жить зайчатам так вот довелось!

Еще гуляли ветры озорные,
Ну, а поляны только просыпались,
На них березы русские, родные,
Белым-белы, как в молоке купались!
Четыре были сразу у дороги,
Как первые среди таких же равных.
Про них сказали — будто недотроги,
Но это так, молва одна, неправда!
Уж я-то знаю, кто они такие,
Ведь возле них трава моя, покосы…
По нраву мне зеленые, тугие,
До самых пят распущенные косы
Берез кудрявых, ставших у дороги
Размашисто, раздольно, своенравно…
Про них сказали — будто недотроги,
Но это так, молва одна, неправда!
Вот и сейчас, на солнце хорошея,
В беленых сарафанчиках-татьянках,
В платочках милых, спущенных на шею,
Как будто из гостей пришли к полянке…