Александр Прокофьев - Стихотворения и поэмы

Пусть тебя не мучает тревога,
В синие глаза твои гляжу.
Про такого парня боевого
Ничего плохого не скажу.
На твоем пути большие села
И морей немолкнущий прибой…
Всем скажу, какой ты развеселый
И что бредят девушки тобой.
Пусть гора не сходится с горою,
Ты весной из-за горы крутой
Приезжай на родину героем,
Награжденным шашкой золотой.
Будет ясным небо голубое,
И с восьми часов до девяти
Как приятно будет мне с тобою
Вдоль по главной улице пройти.
С этой думой ясной и простою
И разлуку я перетерплю:
Буду, буду ждать тебя весною,
Потому что я тебя люблю!

Слышу, как проходит шагом скорым
Пересудов тягостный отряд…
Я привык не верить наговорам,—
Мало ли, что люди говорят.

Я никак не ждал грозы оттуда,
Всё мне стало ясным до того,
Что видал, как сплетня и остуда
Ждали появленья твоего.

Но для них закрыл я все тропинки,
Все пути-дороги.
Приходи,
Светлая, накрытая косынкой,
И долинный мир освободи!

Жду, что ты приветом приголубишь
Край, где славят молодость твою.
Говорят, что ты меня не любишь, —
Что с того, коль я тебя люблю!

Наклонился вечер, хмур и темен,
Над землей, идущей на покой,
И напомнил мне об отчем доме,
О склоненных вербах над рекой.
Он открыл мне родину с цветами,
С небом синим или голубым,
Что тогда я в горестях оставил,
Что сейчас я в радостях забыл.
Он в глаза мои повеял дивом:
Трепетом воды, цветов и рощ,
О далекой матери родимой
Он сказал и сразу канул в ночь.
Я ответил вечеру, что ныне,
Нынче же в дороге полевой
Звезды самоцветные, иные
Будут над моею головой.
…Но мелькнул твой образ невозвратный,
И уже в чужую ночь кричу:
«Ни сестры, ни матери, ни брата,
Никого я видеть не хочу!»

Всё, что я скажу, открыли дали
Только мне вечернею порой.
Здесь или не здесь цветы топтали
Двое: героиня и герой.

Всё равно — любовь высокой пробы
Шла и пела ширью полевой:
«Дорогой мой, я твоя до гроба!»
— «Дорогая, я навеки твой!»

На дорогах торных стыли вехи,
И ходили врозь добро и зло.
«Твой навеки» и «Твоя навеки» —
Эхо разносило, как могло.

Летом шла любовь. И вместе с нею
В тех раздольях, где ее вели,
Наливные яблоки краснели,
Вишни рдели, ягоды цвели.

Но за летом наступает осень.
Нынче от полян и от лесов
Никакое эхо не разносит
Никаких любовных голосов.

Так иль нет — одной тебе о главном:
Назвалась зазнобой, так — зноби!
Ну, за что-нибудь, хотя б за правду,
Ты меня хоть с месяц полюби!

То ль тебе, что отрады милее,
То ли людям поведать хочу,
Что, когда ты приходишь, — светлею
И, когда ты уходишь, — грущу.

Ты меня, молодая, по краю
Раскаленного дня повела.
Я от гордости лютой желаю,
Чтобы ты рядом с морем жила.

Чтоб в раскосые волны с разбега,
Слыша окрик отчаянный мой.
Шла бы лодка далекого бега
И на ней белый парус прямой.

Чтобы паруса вольная сила,
Подчиняясь тяжелым рукам,
Против ветра меня выносила
К долгожданным твоим берегам.

По улице полдень, летя напролом,
Бьет черствую землю зеленым крылом.
На улице, лет молодых не тая,
Вся в бусах, вся в лентах — невеста моя.
Пред нею долины поют соловьем,
За нею гармоники плачут вдвоем.
И я говорю ей: «В нарядной стране
Серебряной мойвой ты кажешься мне.
Направо взгляни и налево взгляни,
В зеленых кафтанах выходят лини.
Ты видишь линя иль не видишь линя?
Ты любишь меня иль не любишь меня?»
И слышу, по чести, ответ непрямой:
«Подруги, пора собираться домой,
А то стороной по камням-валунам
Косые дожди приближаются к нам».
— «Червонная краля, постой, подожди,
Откуда при ясной погоде дожди?
Откуда быть буре, коль ветер — хромой?»
И снова: «Подруги, пойдемте домой.
Оратор сегодня действительно прав:
Бесчинствует солнце у всех переправ;
От близко раскиданных солнечных вех
Погаснут дареные ленты навек».
— «Постой, молодая, постой, — говорю, —
Я новые ленты тебе подарю
Подругам на зависть, тебе на почет,
Их солнце не гасит и дождь не сечет.
Что стало с тобою? Никак не пойму.
Ну, хочешь, при людях тебя обниму…»
Тогда отвечает, как деверю, мне:
«Ты сокол сверхъясный в нарядной стране.
Полями, лесами до огненных звезд
Лететь тебе, сокол, на тысячу верст!
Земля наши судьбы шутя развела:
Ты сокол, а я дожидаю орла!
Он выведет песню, как конюх коня,
Без спросу при людях обнимет меня,
При людях, при солнце, у всех на виду».
…Гармоники смолкли, почуяв беду.
И я, отступая на прах медуниц,
Кричу, чтоб «Разлуку»
играл гармонист.