Array Антология - Вечный слушатель. Семь столетий европейской поэзии в переводах Евгения Витковского

Ты видишь дом среди долины?
Мой друг, направимся туда:
Там дух капусты, дух свинины,
Там нынче варится еда!
Для супа нарезая сало,
Кто проклянет судьбу свою?
Так не обидим же нимало
Творенье Божие — свинью.

Откинь клобук, святой Антоний,
Забудь о днях епитимьи:
Воистину многосторонни
Благие качества свиньи.

Внебрачное дитя природы
Сперва скиталось меж дерев,
Но человек от непогоды
Его укрыл в удобный хлев.
Высокий род свиньи лелея,
Столетья медленно ползли,
Чтоб тяжесть брюха и филея
Сказала — это короли.

Откинь клобук, святой Антоний,
Забудь о днях епитимьи:
Воистину многосторонни
Благие качества свиньи.

Свинья не смыслит в марципанах,
В соленьях — а, наоборот,
Средь наиболее поганых
Отбросов корм она найдет.
Но все же лучшая кормежка
Ей, как философу, всегда:
Каштаны, желуди, картошка,
А также чистая вода.

Откинь клобук, святой Антоний,
Забудь о днях епитимьи:
Воистину многосторонни…
Благие качества свиньи.
Хозяин ведает, что надо
Не дать свинье хиреть в хлеву, —
Он пустит все свинячье стадо
Пастись на свежую траву;
Им вряд ли повредит купанье,
Но, ежели свинья больна,
Ее спасет кровопусканье
И небольшой глоток вина.

Откинь клобук, святой Антоний,
Забудь о днях епитимьи:
Воистину многосторонни
Благие качества свиньи.

Свинья найдет и трюфель даже,
Обнюхав палую листву,
Одних назначат для продажи,
Других заколют к рождеству,
Когда верхом на стульях скачут
Во Франции, в родном краю,
И все приметы года значат:
Пришла пора колоть свинью.

Откинь клобук, святой Антоний,
Забудь о днях епитимьи:
Воистину многосторонни
Благие качества свиньи.

Такой обычай всех устроит,
Ему хвалу произнесу:
Всегда сначала взяться стоит
За кровяную колбасу,
А после — вспомнить невозбранно,
Что в дымоходе — ветчина,
Которая всегда желанна
К стакану белого вина.

Откинь клобук, святой Антоний,
Забудь о днях епитимьи:
Воистину многосторонни
Благие качества свиньи.

Я — как понтон, когда лишившись мачт и рей,
Руиной гордою, храня в глубинах трюма
Бочонки золота, он движется угрюмо
Среди тропических и северных морей.

Свистал когда-то ветр среди бессчетных талей,
Но — судно более не слушает руля:
Стал побрякушкой волн остаток корабля,
Матерый плаватель вдоль зелени Австралий!

Бесследно сгинули лихие моряки,
На марсах певшие, растягивая шкоты, —
Корабль вконец один среди морской дремоты,
Своих багровых звезд не щерят маяки.

Неведомо куда его теченья тащат,
С обшивки дань беря подгнившею щепой,
И чудища морей свой взор полуслепой
Во мглу фата-морган среди зыбей таращат.

Он мечется средь волн, — с презреньем лиселя
Воротят от него чванливые фрегаты, —
Скорлупка, трюмы чьи и до сих пор богаты
Всем, что заморская смогла отдать земля,

И это — я. В каком порту, в какой пучине
Мои сокровища дождутся похорон?
Какая разница? Плыви ко мне, Харон,
Безмолвный, и моим буксиром будь отныне!

С морильной свешены жердины,
Танцуют, корчась и дразня,
Антихристовы паладины
И Саладинова родня.

Маэстро Вельзевул велит то так, то этак
Клиенту корчиться на галстуке гнилом,
Он лупит башмаком по лбу марионеток:
Танцуй, стервятина, под елочный псалом!

Тогда ручонками покорные паяцы
Друг к другу тянутся, как прежде, на балу,
Бывало, тискали девиц не без приятцы,
И страстно корчатся в уродливом пылу.

Ура! Живот отгнил — тем легче голодранцам!
Подмостки широки, на них — айда в разгул!
Понять немыслимо, сражению иль танцам
Аккомпанирует на скрипке Вельзевул.

Подошвы жесткие с обувкой незнакомы,
Вся кожа скинута долой, как скорлупа,
Уж тут не до стыда, — а снег кладет шеломы
На обнаженные пустые черепа.

По ним — султанами сидит воронья стая,
Свисает мякоть щек, дрожа, как борода,
И кажется: в броню картонную, ристая,
Оделись рыцари — вояки хоть куда.