Константин Большаков - Пета. Первый сборник

Главный комми по устройству всяких самоновейших и исчерпывающих положение литературных альянсов… кто бы это быть? Прочтя с толком и расстановкой желтый том кипящей и бурлящей вермишели – уже остывшее кушанье! мы глубокомысленно решили, что это никто иной как московская погода. Ибо никому другому так не чешется воздвигнуть монумент новейшего объединения, соорудить обжорную лучшего самоедства где каждый обжорник соответственно превалирует над обоими своими соседями и – он то есть гвоздь литературного сезона, т. е. – московской погоды. Соединено все – и ничто; каждый из участников «контрагентства» поразительно напоминает предыдущую страницу; какой печальный парад однообразия! Но позвольте какое лучшее единообразие, – однотонности, выучки и неумелости… да это не «инвентарь ли ценностей»? и не поэтому ли эх-ма! – так и скучно? Не потому ли – для комплекта – в том всунуты уж вовсе неискушенные младенцы в роде гг. Вермеля, Варравина, Беленсона, Канева, коих невзрачность напоминает нам лучшие годы «Нивы»? Ах, какой неудачный сборник удачнейших начинаний даже жалость берет. Гг. Пастернак и Большаков лучше других – но и они как то подчинились редакционным директивам и постарались написать поскучнее. А в конце сборника прибит г. Д. Бурлюк, до которого покойникам Кюхельбекеру, Бенедиктову и Апухтину и дойти не снилось; неугодно ли например:

не правда ли как это неслыханно ново? неправда ли как это совершенно прекрасно? И тот же чарующий г. Д. Бурлюк захлопывает сборник призывом читать все, что бы ни выходило, что будет несомненно весьма выгодно г. Бурлюку, так как при таком положении вещей могут нечаянно и его прочесть. – Почему только в замечательной этой книге нет классического нашего поэта – Вадима Шершеневича? Жаль, жаль, право жаль – самые скверные стихи так и упустил демонстрировать нам г. Бурлюк.

В. Сержант

СЕРГЕЙ ГОРОДЕЦКИЙ.Четырнадцатый год. Обложка Г. Нарбута, заставки и концовки Д. Митрохина. – Пгр. К-во «Лукоморье». 1915. Стр. 64 + 8 (нен.) Ц. 1 руб.

С началом воины масса предприимчивых индивидов, которой терять, все равно, нечего, решила, что теперь как раз настало время для наиболее полной эксплуатации покупательной способности публики, которая – «все съест». Сейчас сим «безнатурным благоразумцам», как выражался Лесков, ни конца, ни края нет.

Г. Городецкий, которого литературная репутация уже достаточно подозрительный вид имеет, решил привести ее в совершенно безнадежное состояние и, так сказать, с честью выйти из литературы. И вот книжка, как принято выражаться – «стихов» (другого термина, к сожалению, еще не придумали), «Четырнадцатый год», изданная со всякими претензиями (но все же напечатанная на двух сортах бумаги).

Стихи подражательны, – Серг. Клычкову (стр. 48, 49), Серг. Соловьеву (стр. 50, 51, 52), собственным ранним вещам (стр. 53, 54), Брюсову (стр. 59), Чулкову и Блоку (на каждой странице).

Стихи, говорящее о новой эре в жизни России набиты трафаретной, бесчисленное количество раз использованной, старой-престарой, блокоподобной кашей:

Новое г. Городецкий живописует язычком Кострова или Петрова, славных одописцев «времен очаковских»,–

Есть прохладный местечки, исполненные чистейшего кощунства:

Есть и просто курьезы, жалкие и незамысловатые попытки оригинальничать: