Федор Сологуб - Том 6. Одна любовь. Небо голубое. Соборный благовест

Туманы над Волгою милой
Не спорят с моею мечтой,
И всё, что блистая томило,
За мглистою никнет чертой.

Туманы над милою Волгой
В забвении тусклых болот
Пророчат мне счастья недолгий,
Но сладостно-ясный полёт.

Амур – застенчивое чадо.
Суровость дня него страшна.
Ему свободы сладкой надо.
Откроет к сердцу путь она.

Когда ничто не угрожает,
Как он играет, как он рад!
Но чуть заспорь с ним, улетает
И не воротится назад.

И как ни плачь, и как ни смейся,
Уже его не приманить.
Не свяжешь снова, как ни бейся,
Однажды порванную нить.

Поймите, милые, что надо
Лелеять нежную любовь.
Амур – застенчивое чадо.
К чему нахмуренная бровь?

«Бойся, дочка, стрел Амура.
Эти стрелы жал больней.
Он увидит, – ходит дура,
Метит прямо в сердце ей.

Умных девушек не тронет,
Далеко их обойдёт,
Только глупых в сети гонит
И к погибели влечёт».

Лиза к матери прижалась,
Слёзы в три ручья лия,
И, краснея, ей призналась:
«Мама, мама, дура я!

Утром в роще повстречала
Я крылатого стрелка
И в испуге побежала
От него, как лань легка.

Поздно он меня заметил,
И уж как он ни летел,
В сердце мне он не уметил
Ни одной из острых стрел,

И когда к моей ограде
Прибежала я, стеня,
Он махнул крылом в досаде
И умчался от меня».

За цветком цветёт цветок
Для чего в тени дубравной?
Видишь, ходит пастушок.
Он в венке такой забавный.

А зачем, скажи, лужок?
На лужке в начале мая
Ходит милый пастушок,
Звонко на рожке играя.

Для чего растёт лесок?
Мы в леску играем в прятки.
Там гуляет пастушок.
С пастушком беседы сладки.

А песочный бережок?
Он для отдыха годится.
Там гуляет пастушок,
В воды светлые глядится.

А прозрачный ручеёк?
Хорошо в ручье купаться.
Близко ходит пастушок,
Хочет милую дождаться.

Цветков благоуханье,
И птичье щебетанье,
И ручейков журчанье, –
Всё нам волнует кровь,
И сказывает сказки
Про радостные ласки,
Про сладкую любовь.

Прекрасна, как цветочек,
Легка, как мотылёчек.
Иди ко мне в лесочек,
Иди ко мне смелей.
Чего тебе бояться?
Не долго улыбаться
Весне в тени ветвей.

Поспешно мчатся Оры.
И дни, и ночи скоры.
Замолкнут птичьи хоры,
Всё милое пройдёт.
Настанет час истомный,
Увянет ландыш скромный,
Фиалка отцветёт.

К чему терять мгновенья
На ложные сомненья,
На скуку размышленья?
Целуй меня, целуй!
Любви отдайся нежной
И ласке безмятежной
У этих звучных струй.

Нет, я тому не верю, что шепчет мне Колен,
Как радостен для сердца любовный милый плен.

  Перед Клименой отчего же
    Климен в слезах,
  И вечно всё одно и то же,
    То ох, то ах!

О нет, я не поверю, как ни шепчи Колен,
Что сладостен для сердца любовный нежный плен.

  Тогда зачем же все моленья
    У милых ног,
  И столько горести, томленья,
    Тоски, тревог?

О нет, о нет, не верю, как ни шепчи, Колен,
Что для сердец отраден любовный хмельный плен!

  Тирсис под сенью ив
  Мечтает о Нанетте,
  И, голову склонив,
  Выводит на мюзетте:
«Любовью я, – тра, та, там, та, – томлюсь,
К могиле я, – тра, та, там, та, – клонюсь».

  И эхо меж кустов,
  Внимая воплям горя.
  Не изменяет слов,
  Напевам томным вторя:
«Любовью я, – тра, та, там, та, – томлюсь,
К могиле я, – тра, та, там, та, – клонюсь».

  И верный пёс у ног
  Чувствителен к напасти,
  И вторит, сколько мог
  Усвоить грубой пасти:
«Любовью я, – тра, та, там, та, – томлюсь,
К могиле я, – тра, та, там, та, – клонюсь».

  Овечки собрались, –
  Ах, нежные сердечки! –
  И вторить принялись,
  Как могут петь овечки:
«Любовью я, – тра, та, там, та, – томлюсь,
К могиле я, – тра, та, там, та, – клонюсь».