Яков Полонский - Стихотворения Поэмы Проза

Как птица раненая, он

Приник — и уж не ждал полета;

А я сказал ему, чтоб он

Житейских дрязг порвал тенета,

Чтоб он рванулся на простор -

Бежал в прохладу дальних гор,

В глушь деревень, к полям иль к морю,

Туда, где человек в борьбе

С природой смело смотрит горю

В лицо, не мысля о себе…

Он воспаленными глазами

Мне заглянул в глаза, руками

Закрыл лицо и не шутя

Заплакал горько, как дитя.

То были слезы без рыданья,

То было горе без названья,

То были вздохи без мечты -

В сетях любви и пустоты,

В когтях завистливого рока,

Он был не властен над собой;

Ни жить не мог он одиноко,

Ни заодно брести с толпой.

И думал я: "Поэт! — больное

Дитя? Ужель в судьбе твоей

Есть что-то злое, роковое,

Неодолимое!.."

С тех пор прошло немало дней;

Я слышал от его друзей,

Что он в далекий путь собрался

И стал заметно веселей;

Но беспощадный рок дождался

Его на лестнице крутой

И сбросил…

Странный стук раздался…

Он грохнулся и разметался,

Изломанный, полуживой, -

И огненные сновиденья

Его умчали в край иной.

Без крика и без сожаленья

Покинул он больной наш свет;

Его не восторгал он — нет!..

В его глазах он был теплицей,

Где гордой пальме места нет,

Где так роскошен пустоцвет,

Где пойманной, помятой птицей,

Не веря собственным крылам,

Сквозь стекла потемневших рам,

Сквозь дымку чадных испарений

Напрасно к свету рвется гений,

К полям, к дубровам, к небесам…

28 марта 1888

Пел смычок — в садах горели

Огоньки — сновал народ

Только ветер спал, да темен

Был ночной небесный свод;

Темен был и пруд зеленый

И густые камыши,

Где томился бедный лебедь,

Притаясь в ночной тиши.

Умирая, не видал он

Прирученный нелюдим,

Как над ним взвилась ракета

И рассыпалась над ним;

Не слыхал, как струйка билась,

Как журчал прибрежный ключ,

Он глаза смыкал и грезил

О полете выше туч:

Как простор небес высоко

Унесет его полет

И какую там он песню

Вдохновенную споет!

Как на все, на все святое,

Что таил он от людей,

Там откликнутся родные

Стаи белых лебедей.

И уж грезит он: минута,

Вздох — и крылья зашумят,

И его свободной песни

Звуки утро возвестят.

Но крыло не шевелилось,

Песня путалась в уме:

Без полета и без пенья

Умирал он в полутьме.

Сквозь камыш, шурша по листьям,

Пробирался ветерок…

А кругом в садах горели

Огоньки и пел смычок.

1888

Для сердца нежного и любящего страстно

Те поцелуи слаще всех наград,

Что с милых робких губ похищены украдкой

И потихоньку отданы назад.

Но к обладанью нас влечет слепая сила,

Наш ум мутит блаженства сладкий яд:

Слезами и тоской отравленная чаша

Из милых рук приходит к нам назад.

Не всякому дано любви хмельной напиток

Разбавить дружбы трезвою водой,

И дотянуть его до старости глубокой

С наперсницей, когда-то молодой.

1888

И дождь прошумел, и гроза унялась,

А капли все падают, падают…

Смыкаю глаза я, ночник мой погас,

Но прежние грезы в полуночный час

Не радуют душу, не радуют…

И дрогнет душа, потому что она

Несет две утраты тяжелые:

Утрату любви, что была так полна

Блаженных надежд в дни, когда мать-весна

Дарила ей грезы веселые;

Другая утрата — доверчивый взгляд

И вера в людей — воспитавшая

Святую мечту, что всем людям я брат,

Что знанье убьет растлевающий яд

И к свету подымет все падшее.

1888

(1889 г. 28-го января).

Ночи текли, — звезды трепетно в бездну лучи свои сеяли…

Капали слезы, — рыдала любовь, — и алел

Жаркий рассвет, — и те грезы, что в сердце мы тайно лелеяли,

Трель соловья разносила, и — бурей шумел

Моря сердитого вал, — думы зрели, и — реяли

Серые чайки…

?Игру эту боги затеяли…

В их мировую игру Фет замешался и пел…

Песни его были чужды сует и минут увлечения,

Чужды теченью излюбленных нами идей:

Песни его вековые, — в них вечный закон тяготения

К жизни — и нега вакханки, и жалоба фей…

В них находила природа свои отражения…

Были невнятны и дики его вдохновения

Многим, — но тайна богов требует чутких людей.

Музыки выспренний гений не даром любил сочетания

Слов его, спаянных в «нечто» душевным огнем;