Яков Полонский - Стихотворения Поэмы Проза

И светлым виденьем ко мне подошла -

И с дрожью стыдливой любви мне сказала:

"Привстань! Я рубашку тебе принесла"…

Я понял, она на меня надевала

Белье, что с себя потихоньку сняла.

И плакал я. — Детское что-то, родное,

Проснулось в душе, и мое ретивое

Так билось в груди, что пророчило мне

Надежду на счастье в родной стороне…

И вот, я на родине! — Те же невзгоды,

Тщеславие бедности, праздный застой.

И старые сплетни, и новые моды…

Но нет! не забыть мне сестрицы святой!

Рубашку ее сохраню я до гроба…

И пусть наших недругов тешится злоба!

Я верю, что зло отзовется добром: -

Любовь мне сказалась под Красным Крестом.

1878. Марта 6

Что мне она! — не жена, не любовница,

И не родная мне дочь!

Так отчего ж ее доля проклятая

Спать не дает мне всю ночь!

Спать не дает, оттого что мне грезится

Молодость в душной тюрьме,

Вижу я — своды… окно за решеткою,

Койку в сырой полутьме…

С койки глядят лихорадочно-знойные

Очи без мысли и слез,

С койки висят чуть не до полу темные

Космы тяжелых волос.

Не шевелятся ни губы, ни бледные

Руки на бледной груди,

Слабо прижатые к сердцу без трепета

И без надежд впереди…

Что мне она! — не жена, не любовница,

И не родная мне дочь!

Так отчего ж ее образ страдальческий

Спать не дает мне всю ночь!

1878

Поэт и гражданин, он призван был учить.

В лохмотьях нищеты живую душу видеть.

Самоотверженно страдающих любить

И равнодушных ненавидеть.

1878

На праздник ты одна ушла, друг милый мой,

Без горничной, без провожатых,

Ушла — порадовать своею красотой

Людей беспечных и богатых.

Уж поздно… тьма кругом… и напряжен мой слух,

И ум мой полон смутных бредней:

Не твой ли шорох там, где газ давно потух?

Чу! что-то звякнуло в передней!..

Уж поздно… я не сплю — клянусь, не оттого,

Что горячо тебя люблю я

И что не мог бы я заснуть без твоего

Рассказа или поцелуя…

Нет, не из ревности я не смыкаю глаз

И жду тебя не как влюбленный:

Я праздника боюсь — мне страшен поздний чае

И этот город полусонный.

Здесь каждый ждет беды, здесь каждый запер дверь,

Здесь невидимкой между нами

Блуждает нищета, косматая, как зверь,

Дрожит и шарит за дверями.

Быть может, тень ее завистливо глядит

На яркий свет тех самых окон,

Где под напев смычка нога твоя скользит,

Где вьется твой летучий локон.

Ты не нуждаешься благодаря трудам, -

Но для нее и ты богата;

И то, что любишь ты, и то, что свято нам,

Для голодающих не свято…

. . . . . .

О, я б не ждал тебя с тревогой и тоской,

Об этом не было б и речи,

Когда б у каждого, в семье его родной,

Горели праздничные свечи!

<1878>

1

Не князь, красавец молодой,

Внук иверских царей,

Был сокровенною мечтой

Ее цветущих дней.

Не вождь грузинских удальцов

Гроза соседних гор

Признаньем вынудил ее

Потупить ясный взор.

Не там, где слышат валуны

Плеск Алазанских струй (1),

Впервые прозвучал ее

Заветный поцелуй.

Нет, зацвела ее любовь

И расцвела печаль

В том жарком городе, где нам

Прошедшего не жаль…

Где грезится сазандарам

Святая старина,

Где часто музыка слышна

И веют знамена.

1 Алазань — река в Кахетии.

2

В Тифлисе я ее встречал…

Вникал в ее черты:

То — тень весны была, в тени

Осенней красоты.

Не весела и не грустна,

Где б ни была она,

Повсюду на ее лице

Царила тишина.

Ни пышный блеск, ни резвый шум

Полуночных балов,

Ни барабанный бой, ни вой

Охотничьих рогов,

Ни смех пустой, ни приговор

Коварной клеветы,

Ничто не возмущало в ней

Таинственной мечты…

Как будто слава, отразясь

На ней своим лучом,

В ней берегла покой души

И грезы о былом,

Или о том, кто, силу зла

Изведав, завещал

Ей всепрощающую скорбь

И веру в идеал…

3

Я помню час, когда вдали

Вершин седые льды

Румянцем вспыхнули и тень

С холмов сошла в сады,

Когда Метех (1) с своей скалой

Стоял, как бы в дыму,

И уходил сионский крест (2)

В ночную полутьму.

Она сидела на крыльце

С поникшей головой,

И, помню, кроткий взор ее

Увлажен был слезой.

О незабвенной старине

Намек нескромный мой

Смутил ее больной души

Таинственный покой.

И мне казалось, в этот миг