Дора Кастельянос - Лирика [Созвездие лиры - Избранные страницы латиноамериканской лирики]

И лишь мои слова, кружась под пенье фей,
как дети, вносят жизнь в мое существованье:
слова, что сказаны, и те, что ждут в молчанье,
во все колокола звонят в душе моей.

В житейском сумраке бродила я, слепа,
ни в людях, ни в вещах не находя участья.
Увы, не привели меня к колодцу счастья
ни долгий путь прямой, ни тайная тропа.

Никто я. И хвалы не возношу судьбе.
Не шлю проклятий мной покинутому раю.
В молчании живу. От слов я умираю.
Я — ангел мщения, что мстит самой себе.

И мертвых из могил заставила б восстать
та нежность слов, что жжет язык мне словно пламя.
Живу среди глухих, беременна словами.
В глазах моих тщета, а на устах — печать.

Встречаю дерево это,
к тебе спеша:
тянется, как к человеку,
к нему душа.

Ветви его могучи,
крона горда, —
где отыщу место лучше
я для гнезда?

Ствол его сильный и стройный
выдержать смог
испепеляющей молнии
жгучий ожог.

И если солнце полудня
льется свинцом,
под деревом тем найду я
приют и дом.

И если безудержный ливень
хлынет с небес,
дерево тут же раскинет
свой навес.

В молчанье густая крона,
как добрая мать,
побеги нежно-зеленые
спешит напитать.

Когда прихожу к тебе я
в печали, в слезах,
дерево, как надежда,
стоит на часах.

Ему я сердце открою
наедине.
Никто на него похожий
не встретился мне.

В нем доброта и сила,
мощь и покой.
Таким я тебя любила…
Но ты — не такой.

И ты не узнаешь вовеки,
что выбрала я
не тебя, а дерево это
себе в мужья.

«Я люблю тебя!» — но говорить
мало мне слова простые эти:
лишь написанное будет жить,
все, что сказано, — уносит ветер.

Чтобы слов моих ты не забыл,
пусть напишет их на развороте
белых облаков концами крыл
ласточка в стремительном полете.

Где растут деревья и трава,
роз кусты в убранстве их богатом,
пусть напишет там мои слова
бабочка цветочным ароматом.

В одинокой и немой ночи —
светлячка, живого света точку,
попрошу я огоньком свечи
прочертить сияющую строчку.

«Я люблю тебя!» — я прокричу
солнцу, и луне, и всем планетам.
Я и там их написать хочу…
Кто бы мог там написать об этом?

О, как изнашивают сердце годы!
Как тратят золото его они:
ведь копятся во все часы и дни
в копилке сердца страсти и невзгоды…
О, как изнашивают сердце годы!
В моей груди, где ныне только боль,
хранилось золото высокой пробы:
оно расплавлено любовью, чтобы
корону некий получил король…
В моей груди осталась только боль.

О, как высушивают сердце годы!
Иссохшим ульем я его несу,
забытым в человеческом лесу,
что выжжен засухой наполовину;
но пусть в нем, неприютном, я не сгину,
от засухи я нежность не спасу —
своей любви предвижу я кончину.
То тяжкими, то легкими шагами
ход времени стирает роковой
мою любовь, как камни мостовой.
Оплакиваю я любви кончину.

Сожгли мне сердце прожитые годы:
на жертвенный костер взошло оно
и, пламенем уже опалено,
все верило, что пламень был любовью…
Так мое сердце было сожжено.
Сожгли мне сердце прожитые годы.

Как утомили мое сердце годы:
их вал могучий сердце укачал…
Убита я любовью наповал?
Иль жертва безлюбовной непогоды?
Опустошили мое сердце годы,
и смял его их ураганный вал.

За каплей капля влага горьких лет,
на сердце падая, его изъела:
так рак зловещий разъедает тело,
и жизни обрывается расцвет.
Как время точит сердце! Как умело
от жизни к смерти пролагает след!

Когда в душе любовь проснется вдруг,
объятьем круг любви хоть на мгновенье
замкнув, ты обретешь без промедленья
лишь ветра вздох в кольце горячих рук.

Когда лучится счастье на ладони,
ты не считай его рабом своим, —
сожмешь его в руке — прощайся с ним:
рука, разжавшись, пепла горсть уронит…