Даниил Хармс - Том 1. Авиация превращений

Мы приехали. Шипела
керосиновая каша
на столе коробка с мелом
керосиновая наша
Мария Ивановна удивилась
и давай гормонь тянуть
песня керосиновая полилась
возбуждая нашу грудь
к плачу. Мы лицом уткнулись
в керосиновый графин

Всё наступает наконец
и так последовательность создаётся
как странно если б два события
вдруг наступили одновременно.

А если вместо двух событий
наступят восем пузырьков.

Тогда конечно мы б легли.

Ответ был чист и краток.
в бумагу завернули человека.
Бумаги нет. Пришла зима.

Жил мельник.
Дочь его Агнесса
в кругу зверей шутила днями,
пугала скот, из недр леса
её зрачки блестят огнями.
Но мельник был свиреп и зол.
Агнессу бил кнутом,
возил ячмень из дальних сёл
и ночью спал потом.
Агнесса мельнику в кадык
сажает утром боб.
Рычит Агнесса. Мельник прыг,
но в двери входит поп.
Агнесса длинная садится,
попа сажает рядом в стул
крылатый мельник. Он стыдится.
Ах, если б ветер вдруг подул
и крылья мельницы вертелись,
то поп, Агнесса и болтун
на крыше мельника слетелись
и мельник счастлив. Он колдун.

Чтобы в пулю не смеяться
мы в бочёнок спрячем лик
да затылки не боятся
отвечая хором пик
и печонка усмехаясь
воскресает из могил
и несётся колыхаясь
над убитыми Ахилл.
и змея в песочной лавке
жрёт винтовку, дом и плуг
и Варвара в камилавке
с топором летит вокруг.
да смеятся мы будем
мыв бочёнке просидим
а когда тебя забудем
вновь к тебе мы прилетим.
и тогда мы перепьёмся
и тогда мы посмеёмся

Нет ответа. Камень скок
едут грабли паровые
Земли земли где же сок?
ваши люди кондавые.
Зря, в ответ щебечет сок,
спите кинув руки врозь
сквозь платок мы слышем стон
Звери! в мыслях пронеслось
наша слабая надежда
это ползает одежда
а быть может ходят львицы
по скрипучей половице.
Кто там ходит? Мостовые?
Звери люди или сок?
Едут грабли восковые
Нет ответа. Камень скок.

Ну-ка выбеги Маруся
на Балканы. на морозе
огороды золотеют
пролетают карабины
в усечённые пещёры
и туманятся вечеры
первобытные олени
отдыхают на полене
птицы храбрые в колях
отдыхают на полях
вот и люди на заре
отдыхают в пузыре
вот и старый Ксенофан
отдыхает в сарафан
вот и бомба и камыш
вот и лампа каратыш.
Осветили на Балканах
непроезжие пути
подними вино в стаканах
над кушеткою лети.

Не я-ли Господи? подумали апостолы.
Вот признаки:
лицо как мышь,
крыло как нож,
ступня как пароходик,
дом как семейство,
мост как пол ванта,
халат как бровь атланта.
Один лишь гений. Да, но кто-же?
Один умён, другой тупица, третий глуп.
Но кто же гений? Боже, Боже!
Все люди бедны. Я тулуп.

Бог проснулся. Отпер глаз,
взял песчинку, бросил в нас.
Мы проснулись. Вышел сон.
Чуем утро. Слышим стон.
Это сонный зверь зевнул.
Это скрипнул тихо стул.
Это сонный, разомлев,
тянет голову сам лев.
Спит двурогая коза.
Дремлет гибкая лоза.
Вот ночную гонит лень —
Изо мха встаёт олень.
Тело стройное несёт,
шкуру тёмную трясёт.
Вот проснулся в поле пень:
значит, утро, значит, день.
Над землёй цветок не спит.
Птица-пигалица летит,
смотрит: мы стоим в горах
в длинных брюках, в колпаках,
колпаками ловим тень,
славословим новый день.

Стукнул в печке молоток,
рухнул об пол потолок:
надо мной открылся ход
в бесконечный небосвод.

Погляди: небесных вод
льются реки в землю. Вот
я подумал: подожди,
это рухнули дожди.

Тухнет печка. Спят дрова.
Мокнут сосны и трава.
На траве стоит петух
Он глядит в небесных мух.