Ван Вэй - Стихотворения

"Совершенство в прошлой жизни" - намек Ван Вэя на то, что наложница господина Цуя в прошлой жизни была бодхисаттвой, а в этой жизни, будучи земной женщиной (облик которой достался ей ввиду какого-то неблаговидного поступка), испытывает внутреннее повеление, продиктованное ее прошлой жизнью, посвятить себя служению Будде и его учению. Настораживает то место в тексте, где речь идет об отказе пятнадцатой наложницы господина Цуя от императорского предложения войти в женскую половину его дворца. Ведь не могло быть и речи о предложении и возможности отказа: приглянувшуюся девушку просто брали (при необходимости применяя и силу) в императорскую женскую половину. Да и сам факт взятия в наложницы рассматривался, скорее, как благо и честь, нежели как позор и бесчестие. Кроме того, как правило, император сам никогда не занимался подобными делами: красивые девушки для дворцового гарема отбирались специально назначаемыми для этого людьми. Не в этом ли несовместимом сравнении императора и господина Цуя, делящих наложницу, кроется глубочайшая ирония Ван Вэя. Можно ли было в ту пору назвать служительницей дхармы женщину, которую, похоже, держали в доме лишь для "важности", отдавая дань модному увлечению буддийским вероучением.

Согласно тексту Ван Вэя, император дал высочайшее позволение наложнице господина Цуя на принятие монашества: "После того как было получено письмо на фиолетовой бумаге с императорским указом, тут же был отдан приказ о назначении дня обряда пострижения перед всеми тремя мирами, всеми буддами и мудрецами десяти путей, с земными поклонами, сложив молитвенно ладони, очистив тем самым три кармы {Имеются в виду - "греховное тело", "рот (речь)" и "мысли".}, и, наконец, исполнить заветное желание бодхисаттвы".

В момент пострижения начинаются чудеса: "Как только у нее сняли два узла волос, на миг показалось, будто это макушка головы Будды {Вообще, макушка головы Будды (санскр. "ушнири"), согласно буддизму, всегда оставалась недосягаемой для всех окружающих.}. А как только она освободилась от расшитой узорами кофты, лесной дух преподнес ей бесценное платье. Она должна переварить ароматную кашу {"Ароматная каша" - остатки каши со стола Будды, каша, предназначенная для небожителей. Тот, кто вкусит эту кашу, станет свободным, обретет совершенство, постигнет суть буддийского учения и т. д.}, и небесный ван держит в руках для нее очень драгоценную чашу {"Драгоценной чашей" поэт называет монашескую чашу для сбора подаяний обязательный атрибут буддийского монаха.} [с кашей]. Только она оставила все эти драгоценности, воскурила ароматные палочки и приняла монашеский обет, как на песчинке-земле в буддийском храме показались мириады будд, словно на мгновение блеснула жемчужина. Постигла [искусство] владения шестью чудесными силами". В тексте у Ван Вэя под "шестью чудесными силами" подразумевается (дословно в переводе "шесть духов постижения") постоянство, непостоянство, знание своих рождений, знание чужих рождений, глаз познания, слух Неба такими могущественными силами владела принявшая монашеский постриг. Наложница господина Цуя готова отблагодарить императора за оказанную милость: "Она желает в качестве заслуг и добродетелей спасать людей, установить пост, поднести императору беспредельное долголетие мудреца, чтобы год его жизни продолжался как у дерева цедрелы, чтобы подвластная ему территория была бескрайней, а границы охватывались лотосом".

Ван Вэй прибегает в этом абзаце к сравнениям, взятым из китайских и буддийских источников. Так, упоминаемое дерево цедрела, согласно легенде из "Чжуанцзы", практически бессмертно, неувядаемо, ибо один год этого дерева равен земным восьми тысячам весен и восьми тысячам осеней, т. е. шестнадцати тысячам земных лет. А цветок лотоса, согласно буддийским воззрениям, способен охватить, а вернее, закрыть собой три тысячи больших и малых миров.

В заключение Ван Вэй обращается к молодым, вступающим на путь служения Будде: "Вы, юноши и девушки, упрочьте свою истинную природу, будьте по отношению к родителям почтительны и послушны (здесь напутствие Ван Вэя нисколько не расходится с требованием конфуцианцев. - Г. Д.). Используйте свою добродетель для буддийских храмов, повсеместно проявляйте милосердие ко всем живущим, а также оставьте мысли о детях".

Вновь настораживает призыв Ван Вэя к молодым людям "оставить мысль о детях", т. е. принять обет безбрачия и навсегда отказаться от продолжения рода, что, по традиционным китайским представлениям, совершенно недопустимо. К людям, не имеющим потомства, в Китае всегда относились как к неполноценным, с большим предубеждением, поэтому, сочувствуя буддизму, молодежь должна была решить для себя труднейшую задачу. Несмотря на пробуддийское заключение этого произведения ("...и еще я желаю, чтобы вы одинаково во всех добрых мирах дхарм, включая и тех, кто имеет чувства {В тексте "ю цзин" - "иметь чувства", в отличие от "у цзин", - "не иметь чувства". Последним свойством могут обладать лишь те, кто отверг мирскую суету, стремится к постижению высшей мудрости, проходит последовательно путь от монаха до просветленного.}, присоединились к этой прекрасной причине {Имеется в виду приобщение к учению Будды.} и достигли плода мудрости Будды"), в целом "Хвалебное слово Будде" заставляет нас сделать вывод, что Ван Вэй зачастую отвергал внешнюю, показную, сторону вместе с очевидно нереальными положениями, принимая лишь то, что отвечало его духовным исканиям. Это далеко не единственное прозаическое произведение Ван Вэя буддийского характера. Так, в двухтомнике поэта [257] из 71 прозаического произведения второго тома около 30 можно считать буддийскими по характеру. В них Ван Вэй выступает как толкователь и комментатор буддийских сутр ("Представляю монахам толкование сутры "Жэнь ван" - добродетельный ван"), как представитель буддийской общины, обращающийся к высокому покровителю императору, для которого автор находит множество хвалебных слов ("Доклад по поводу установления вывески, написанной императорской рукой на пагоде. Благодарность монахов "великому проникшему" и "великому просветителю", посвящение Шунь Дувэя"), как жертвователь на нужды буддийского храма и буддийской общины ("Докладная записка императору с просьбой о пожертвовании личного поместья буддийскому храму", "Доклад по поводу просьбы о передаче зерна и должностного участка, находящихся в ведении управления; жертвую бедным людям суповую похлебку из зерна") и, наконец, как адепт буддийского вероучения ("Хвалебное слово Будде").