Вскоре группа молодых прогрессивно настроенных филологов организовала «Кружок поэтов». На его заседаниях обсуждались стихи, подвергались критическому осмыслению новые поэтические течения. Наиболее яркой и радикальной фигурой в кружке была Лариса Рейснер. Ее отец, социолог и правовед М. А. Рейснер, известный своими революционно-демократическими взглядами, при ближайшем участии дочери стал издавать журнал «Рудин». Журнал был очень тесно связан с «Кружком поэтов» и в известной мере стал как бы его «органом». Первый номер журнала вышел в 1915 году. «На обложке, — вспоминал Вс. Рождественский, — красовался силуэт героя тургеневского романа с пышной шевелюрой и разлетающимся галстуком, исполненный в нарочито старомодной манере. Это было в духе эстетских вкусов буржуазной литературы и внешне как бы свидетельствовало об общей „благонадежности“. Но внимательному читателю надлежало при этом иметь в виду, что красноречивый и свободолюбивый идеалист Рудин в конце концов завершил свою скитальческую жизнь на баррикадах 1848 года» [6] Там же, с. 178.
.Редакция заявила, что она стремится создать «орган, который бы заклеймил бичом сатиры, карикатуры и памфлета все безобразие русской жизни, где бы оно ни находилось…» [7] «Рудин», 1916, № 4 («От редакции»).
Организаторы журнала в условиях царской цензуры военного времени достаточно смело осуществляли свою программу. Но содержание журнала было разнородным. Наряду с яркими памфлетами, направленными против существующего строя, и стихами, отмеченными незаурядным талантом, публиковались и откровенно эстетские, подражательные или поверхностные произведения. Не найдя своего читателя, «Рудин» уже в 1916 году, на 8-м номере, прекратил свое существование. Вс. Рождественскому удалось выступить на его страницах всего лишь с тремя стихотворениями. Однако нет сомнения, да поэт и сам говорил об этом, что кратковременный период, связанный с «Кружком поэтов» и журналом «Рудин», имел для него большое значение. «Кружок поэтов» был неплохой студией стиха. На его заседаниях Вс. Рождественский встретился с О. Мандельштамом, С. Есениным и другими тогдашними молодыми петербургскими поэтами. А радикальная редакция журнала «Рудин», в особенности революционно настроенная Лариса Рейснер, с которой у Вс. Рождественского завязались дружеские отношения, способствовала уточнению его политической ориентации. Правда, юному поэту предстояло еще пройти искусы и соблазны, из которых самым сильным и опасным, по его позднейшим словам, был «эстетизм», но демократическая основа его взглядов, сформировавшаяся еще в семье, приобрела революционную направленность. Если Вс. Рождественский в октябре 1917 года оказался на стороне революционного народа и стал командиром Красной Армии, а затем активным участником борьбы с Юденичем на подступах к Петрограду, то эта позиция была им занята быстро и решительно, без колебаний и сомнений в значительной степени потому, что в его жизни уже был опыт общения с революционно настроенной молодежью. Как известно, Лариса Рейснер в 1918 году стала комиссаром Генштаба Военно-Морского флота. Она была человеком яркого и кипучего общественного темперамента. Ее проза — одна из самых выразительных страниц в истории молодой советской литературы. В годы дружбы с Вс. Рождественским Л. Рейснер (как, впрочем, и позже) писала стихи. Нет сомнения, что в долгих беседах, о которых Вс. Рождественский вспоминал как о счастливом даре судьбы, вопросы поэзии затрагивались нередко — ведь чтение стихов было обоюдным. Легко предположить, что Л. Рейснер в какой-то степени могла облегчить своему молодому товарищу-поэту его нелегкую и к тому же едва начавшуюся борьбу с соблазнами «эстетизма». Эта борьба была знакома и ей самой, но завершилась в более краткие и энергичные сроки, чем у Вс. Рождественского.
Был, наконец, и еще один, может быть, наиважнейший момент в его поэтической юности, способствовавший быстрому формированию его общественных и литературных взглядов. Вс. Рождественский, студент университета, был принят в 1915 году репетитором в семью М. Горького. Об этом он рассказал в своих литературных воспоминаниях «Страницы жизни». Рассказал он и о восприятии М. Горьким своих тогдашних стихов. В тетрадке, которую прочитал М. Горький, были произведения по преимуществу книжно-романтические, нередко подражательные, в них чувствовалась старательная и восхищенная учеба у мастеров «Цеха поэтов» — акмеистов. По поводу этих стихов М. Горький заметил: «Бойтесь красивости! Опасное это дело. За декорациями можно проглядеть жизнь, а она куда значительнее и интереснее любого театра… Где вы всей этой „романтике“ учились? Подозреваю, что в детстве у Жуковского, а позднее у Гумилева и цеховых его подмастерьев. Стоит ли? И так уж у вас в стихах много университетской премудрости… Печатное слово сейчас вам ценнее жизни… Книги должны идти от жизни и возвращаться в жизнь. За каждой книгой стоит живой человек — не забывайте этого. Стихи для стихов — пустяковое дело» [8] Вс. Рождественский, Страницы жизни, с. 153.
.
Читать дальше