Эмиль Верхарн - Из цикла 'Вечера'

О бедная душа, в разлуке ты с мечтой!

Уйди же в зной пустынь, в прозрачность бухт

жемчужных,

Путем паломника в пески земли святой...

И может быть, еще в какой-нибудь Халдее

Закатный вечен свет: он пастухов хранит,

Не знавших никогда и отблесков идеи...

Уйди тропой цветов, где горный ключ звенит,

Уйди так глубоко в себя мечтой упорной,

Чтоб настоящее развеялось, как пыль!..

Но это жалкий бред! Кругом лишь дым, и черный

Зияющий туннель, и мрачной башни шпиль...

И похоронный звон в тумане поднимает

Всю боль и всю печаль в моей душе опять...

И я оцепенел, и ноги прилипают

К земной грязи, и вонь мне не дает дышать.

Из цикла "Черные факелы"

Законы (Перевод Ю.Александрова)

Печален лик земли среди угрюмых зданий,

Где жизнь заключена в прямоугольный плен,

Где предопределен удел моих страданий

Всей тяжестью колонн и непреклонных стен.

Вот башенки наук, вот лабиринты права,

Где человечий мир в законы водворен,

Где мозг одет в гранит - и не посмеет он

Поколебать столпы священного устава.

Гордыня бронзы там нисходит с высоты,

Чугунная плита сдавила все живое...

О, сколько нужно дум и страстной чистоты,

Чтоб волновался ум, чтоб сердцу быть в покое

Дабы оно могло багряный купол свой

Просторно изогнуть в глубокой, нежной сини,

Где б не посмело зло коснуться той твердыни,

Той мудрой доброты и ясности живой!

Но в бездне вечеров, уже чреватых бурей,

Лучами черных солнц охвачен башен ряд,

И мчатся тучи к ним толпою грозных фурий,

Швыряя молний блеск на крутизну громад.

И лунный желтый глаз великой лженауки

В тех небесах, куда устремлена сейчас

Готическая мощь, ужели не погас

От старости своей, от вековечной скуки?..

Мертвец (Перевод Г.Шенгели)

В одеждах цветом точно яд и гной

Влачится мертвый разум мой

По Темзе.

Чугунные мосты, где мчатся поезда,

Бросая в небо гул упорный,

И неподвижные суда

Его покрыли тенью черной.

И с красной башни циферблат,

Где стрелки больше не скользят,

Глаз не отводит от лица

Чудовищного мертвеца.

Он умер оттого, что слишком много знал,

Что, в исступленье, изваять мечтал

На цоколе из черного гранита

Для каждой вещи лик причины скрытой.

Он умер, тайно восприяв

Сок познавательных отрав.

Он умер, пораженный бредом,

Стремясь к величьям и победам,

Он навсегда угас в тот миг,

Когда вскипел закат кровавый

И над его главой возник

Орлом парящим призрак славы.

Не в силах более снести

Жар и тоску смятенной воли

Он сам себя убил в пути,

В цепях невыносимой боли.

Вдоль черных стен, где прячется завод,

Где молотов раскат железный

Крутую молнию кует,

Влачится он над похоронной бездной.

Вот молы, фабрик алтари,

И молы вновь, и фонари,

Прядут, медлительные пряхи,

Сияний золото в тоске и страхе.

Вот камня вечная печаль,

Форты домов в уборе черном;

Закатным взглядом, скучным и покорным,

Их окна смотрят в сумрачную даль.

Вот верфи скорби на закате,

Приют разбитых кораблей,

Что чертятся скрещеньем мачт и рей

На небе пламенных распятий.

В опалах мертвых, что златит и жжет

Вулкан заката, в пурпуре и пемзе,

Умерший разум мой плывет

По Темзе.

Плывет на волю мглы, в закат,

В тенях багряных и в туманах,

Туда, где плещет крыльями набат

В гранит и мрамор башен рдяных,

И город жизни тает позади

С неутоленной жаждою в груди.

Покорный неизвестной силе,

Влачится труп уснуть в вечеровой могиле,

Плывет туда, где волн огромных рев,

Где бездна беспредельная зияет

И без возврата поглощает

Всех мертвецов.

Из цикла "У дороги"

Часы (Перевод В.Брюсова)

Ночью, в молчании черном, где тени бесшумные

бродят,

Стук костыля, деревянной ноги.

Это по лестнице времени всходят и сходят

Часы, это их шаги!

Вокруг устарелых эмблем и наивных узоров

Цифр под стеклом утомительный ряд.

О, лУны угрюмых, пустых коридоров:

Часы и их взгляд!

Деревянный киоск роковых откровений,

Взвизги напилка, и стук молотков,

И младенческий лепет мгновений,

Часы и их зов!

Гроба, что повешены всюду на стены,

Склепы цепей и скелетов стальных,

Где кости стучат, возвещая там числа и смены...

Часы и весь ужас их!

Часы!

Неутомимы, бессонны,

Вы стучите ногами служанок в больших башмаках,

Вы скользите ногами больничных сиделок,

Напрасно вас молит мой голос смущенный,