Светлана Ширанкова: Внутреннее гетто [сборник стихов]

В день серебряных иллюзий
Даже ангелы беспечны.
В чью-то жизнь влетаю юзом —
Глупо, ветрено, навечно.

Web сентябрьских паутинок —
Рвутся ниточки коннекта,
Восьминогие админы
В кратком отпуске до лета,

Перепутаны домены,
Письма к дьяволу уносит…
В день предсказанной измены
На двоих — вино и осень.

Губы треснули в улыбке.
Слушай, я… да что тут скажешь.
Тихо ноет дура-скрипка
В надоевшем антураже,

И заткнуть бы — только нечем.
Вечер в цвет спитого чая.
Это ведь недолго — вечность.
…Что же ты не отвечаешь?

Далеко, далеко… докричаться — нелепая блажь,
Это голод всего лишь, безумный неистовый голод.
До мигрени банально: камин, "Божоле де Виляж"
Да еще собеседник — нахален и дьявольски молод.

Жидкий холод в крови не разбавить дешевым вином.
Я прошу, опустите манжеты на тонких запястьях.
Вы, мой друг, начитались романов… ах, это кино?
Слишком просто для правды и слишком красиво для счастья.

Мне приснилось сегодня, что я… впрочем, незачем врать.
Сны остались с другой стороны пограничного пункта.
Вы напрасно так рветесь в мою ледяную кровать,
Там тоскливо, поверьте, и даже вдвоем неуютно.

Вам изящная смерть представляется в смутных тенях:
Незаметный укус в пароксизме любовного пыла.
Но, увы, мне не нравятся трупы в моих простынях,
Это глупо и грязно (в том случае, если бы было).

Мне уже не смешно, извините, я лучше пойду —
И порок, и наивность давно вызывают икоту.
Я которую вечность живу в персональном аду,
Где сакральная надпись горит на железных воротах.

Как бесконечно пропахшее плесенью "здесь"…
Все самолеты — по кругу в небесном загоне,
Куплен со скидкой билет на просроченный рейс,
Сахаром память в кофейном безумии тонет.

Всякому овощу свой персональный пакет:
Сердце — налево, а боль упакуйте отдельно.
Все города одинаковы — в них тебя нет,
И безразлично, в котором от скуки отельной

Дохнуть, зайдя в одноместный привычный тупик —
На табурет возле стойки заштатного бара,
Где, зажимая в горсти обеззвученный крик,
Кто-то невидимый тщетно терзает гитару.

Дай сигарету, приятель, а лучше — стакан!
Бог, говоришь? На экскурсию или по делу?
Что же ты так безнадежно-бессмысленно пьян?
Да, понимаю, и мне самому надоело

Лямку тянуть на постройке чужих миражей —
Розовость стекол чувствительно режет ладони,
Так что ни секс, ни коньяк не спасают уже…
Ладно, до встречи. Меня заждались в Вавилоне.

Твоя любовь —
Бабочка в ладонях ветра.
Сможешь удержать?

Стемнело. Снег. И — бабочка в ладонях.
Иди вперед,
Пусть город в декорациях картонных
Вмерзает в лед.

Под грузом ноября озябли плечи,
Кусает шарф.
Насколько невозможным будет вечер —
Тебе решать.

На пять восьмых заученного такта
(Шаг — выдох — вдох)
Безумия глухое пиццикато
Лабает бог,

Ломая мироздание фальцетом —
Куда, вернись!
Хотелось вверх, да только крыльев нет, и
Придется вниз.

Там в колесо (сансары, не рулетки)
Монетку брось,
А можно душу, если нет монетки,
И — понеслось:

От мух к творцам, от счастья до агоний —
Рискни, сыграй!
…и смерти нет, и бабочка в ладонях —
Твой пропуск в рай.

Нежность.
Горькая, врастающая
щупальцами под кожу,
гибкий стебель бамбука,
разрывающий мироздание на атомы.
Тот, кто живет внутри меня,
боится чужого прошлого.
Впрочем, он еще маленький,
сейчас вот сидит заплаканный,
сжавшись в дрожащий комочек —
звереныш. Глазастый, взъерошенный,
доверчивый как-то по-глупому,
без смысла, навскидку, по запаху.
Что ему там почудилось, в твоих ладонях?
Не спросишь ведь,
да и какая разница —
сейчас они пахнут страхами
с вяжущим привкусом жалости,
близкой разлукой, осенью.
Мы все решили заранее,
а для него — неожиданность
в горло отточенным лезвием,
что разлюбили и бросили,
и даже, возможно, заслуженно.
Не смей утешать — он выдержит,
умирать приходится каждому,
и хорошо, если быстро, но…
Уходи, зачем же ты тянешь —
сейчас он сорвется с привязи,
мне все труднее его оттаскивать.
Дверь подъезда — ружейным выстрелом.