Василий Пушкин - Поэты 1790–1810-х годов

Тобой я полн, когда огонь денницы
Блистает мне в стекле далеких волн;
Как месяц спит в потоках бледнолицый,
Тобой я полн.
Тебя я зрю — как пылкой пеленою
Подернет ветр вечернюю зарю;
Как странник путь стремит глухой порою,
Тебя я зрю.
Твой слышу глас, когда, с глухим стенаньем,
Встает волна, о дикий брег дробясь;
В тени дубрав, окинутых молчаньем,
Твой слышу глас.
Твой спутник я: вблизи, вдали — с тобою,
С моей душой сливается твоя.
Приди — уж ночь… и месяц — над горою…
Твой спутник — я.

Невольник слез — и ночь, и день, —
Тяжелый посох кину…
Прими меня, могилы тень,
Ты скрыла Эдальвину!..

Как лилия — краса полей,
Древ верных в обороне,
Так дева красотой своей
Цвела любви на лоне.

И грудь прелестной белизной
Снег юный помрачала,
И нега с кротостью златой
В очах ее блистала!

И в девственных пылал устах
Огонь зари румяной,
Как светлого ручья в волнах
Играет день багряный!

И голос девы сладок был,
Как тихих струй журчанье!
Он в душу прелесть жизни лил,
Любви очарованье!

Но мертв чарующий сей глас,
Грудь верна охладела!..
Златой огонь очей угас,
Любовь осиротела!..

Навек затмила блеск ланит
Могила отдаленна!..
Ах! Крепко Эдальвина спит
До утра сокровенна…

Невольник слез — и ночь, и день, —
Тяжелый посох кину…
Прими меня, могилы тень,
Ты скрыла Эдальвину!..

«Эдвин! Лоре нет возврата!
Верной, горестной сестрой
Обниму в тебе я брата…
Нет любви для нас иной.
Оттенит тебе долина
Тихий лик мой при луне,
Но слезящий взор Эдвина
Непонятен будет мне!»

И, безмолвен, Эдвин внемлет
Мрачный сердцу приговор…
Деву грустную объемлет —
И прощальный брошен взор!
Брани спутника седлает —
И со знаменем креста
В край неверных поспешает
Мстить за пленный гроб Христа.

Оглашала Палестина
Громкой юношу молвой!
Путеводный шлем Эдвина
Веял бурей роковой!
Мышцы, верой окрыленной,
Мусульманин встрепетал,
Но в душе Эдвина пленной
Бой тоски не врачевал!

Год — он ратает чужбины!
Год — тоска его гнетет!
Крестоносцев от дружины
Тайно Эдвин отстает —
На корабль! Чужбины моря
Мчат его к брегам родным!
Он в отчизне. Мчится к Лоре!
Стукнул в замке пилигрим.

И — ворота отворились…
И слова, как тихий гром,
Вещей встречей разразились:
«Странник, тих и пуст наш дом!
К Лоре не сюда дорога,
Лора нас отчуждена
И вчера невестой бога
Под убрус посвящена!»

Ах, тебя не утешает
Замок отческий, Эдвин!..
Меч-каратель покидает
И коня — стрелу долин…
И, отдав златой деннице
Тихий странника привет,
Юный Эдвин в власянице
В путь — как труженик идет!

Зрит в пути обитель Лоры,
Темны липы вкруг цвели!
Ставит келью, где бы взоры
Зреть затворницу могли…
И с утра до поздней ночи
С упованьем на лице
Устремлял в обитель очи,
Сидя кельи на крыльце.

И когда окно звенело
В келье Лоры в час луны,
И Эдвин осиротелый
Средь полночной тишины
Зрел на светлый дол склоненный
Лик возлюбленной своей,
Тихий, ясный, умиленный —
Как заря весенних дней,—

Сон спешил страдальца вежды
Утомленны оковать —
Сладкий, с прелестью надежды:
Завтра Лору увидать!
И сидел он дни и годы;
И окна он слышал звук —
Без душевной непогоды,
Без тяжелых прежних мук.

Спит обитель!.. В келье Лоры
Не звенит еще окно…
Дол, и лес, и холм, и горы —
Ночью всё омрачено.
Вдруг свет месяца разлился…
Мертвой Лоры лик в окне,
Бледный, тихий, отразился,
Как в полночном, сладком сне!..

«Будь краток!» — ты твердишь. Послушности в задаток
Скажу: «Молчи! Ты глуп!» — довольно ли я краток?

Поет ли громко соловей,
С родной дубравой разлученный,
Журчит ли сладостно ручей,
Дыханьем бури увлеченный, —
И мне ль альбомы украшать?..
Давно забыт я богом лиры;
Молчание и чувств печать —
Тебе мой отголосок сирый.

Схвачен бурей жизни цвет!
Для души осиротелой
Нет надежды, мира нет!
Сердце — спутник онемелый!