Андрей Дементьев - Утро начинается с любви

Может, был бы я в обиде,

но, лишь день вошел в зенит,

я на улицах увидел

сухопутных Афродит.

С тем же профилем точеным,

но живее и добрей —

в светлом облике девчонок,

в строгом лике матерей.

Белых нитей водопад…

И как чайки —

руки девичьи.

Я ловлю веселый взгляд,

мимолетный и доверчивый.

Вот ты вяжешь узелок.

Словно Кио – в полмгновения.

Сколько ждет тебя дорог!

Окажи ты им доверие.

Сколько ждет тебя дорог

к тем друзьям,

еще не встреченным.

Будь крепка,

как узелок.

Оставайся век доверчивой.

Оттого в душе светло,

что ты все с любовью делаешь.

Донесет твое тепло

до людей та нитка белая.

По проходу мимо ровницы

ты улыбку понесла.

Все хорошее исполнится.

Лишь бы ты всегда была!

Смотрю с восторгом

На красивых женщин.

В России некрасивых нет.

Восторг мой перед ними вечен,

Как вечен красоты секрет.

Ты тоже у меня красива…

Я помню тот рассвет в дыму,

Где ты, как сказочная Дива,

Явилась сердцу моему.

Смотрю с восторгом

На красивых женщин…

И вижу одиноких вновь.

Мечтаю, чтоб их было меньше,

Кому не встретилась любовь.

Смотрю на женщин одиноких,

Наивной мыслью одержим:

Надену я нарядный смокинг,

Пойду их сватать

Землякам своим.

Мы с ним случайно повстречались

в ташкентском аэропорту,

когда, туманом опечалясь,

чай смаковали поутру.

Он был находчив в разговоре,

и откровенен, и умен —

узбек по имени Григорий

(в краю, где нет таких имен).

И я спросил его об этом,

откуда имя, мол, у вас?

Он помрачнел и мне поведал

свой удивительный рассказ.

– Меня отец назвал Сайяром.

По всем законам старины

узбекским именем,

с которым

я жил с рожденья до войны.

А Гриша – это имя друга.

То имя горестной вины…

Я с ней прошел четыре круга,

четыре года той войны.

У стен столицы утром ранним

наш танк был подожжен, подбит.

Я был контужен.

Гриша ранен.

А башенный стрелок убит.

Пробитый чуть ли не навылет,

танк стать могилой мог для нас.

Каким-то чудом Гриша вылез,

меня извлек и жизнь мне спас.

А сам погиб…

Сквозь боль и ярость

я клятву дал тогда ему,

что если только жив останусь,

то имя Гришино возьму.

Чтоб долго жил он вместе с нами

на доброй родине моей.

Чтобы о нем светилась память

в глазах узбекских матерей.

Когда в Москву я приезжаю,

я к другу верному спешу:

Могилу в поле навещаю.

К стене кремлевской прихожу.

И вновь рассказываю Грише,

как мы живем в родном краю.

И все мне кажется —

он слышит

взволнованную речь мою.

Узбек умолк,

как после песни,

в которой все слова болят…

– Он был земляк ваш.

С Красной Пресни.

Теперь навек и мой земляк.

Откуда у тебя такое имя?

Оно прекрасной музыки полно…

И майского веселья – как вино, —

Когда с друзьями встретишься

своими.

Я это имя повторю чуть слышно,

Чтоб музыке откликнулась душа.

Как будто ты ко мне навстречу

вышла,

Но до сих пор до встречи не дошла.

И твой отец надел медали

И боевые ордена.

А мысли все его витали

В тех днях, когда была война.

К нему пришли однополчане —

Улыбки, слезы, седина…

И в доме тосты зазвучали,

И воцарялась тишина.

А ты лишь праздника касалась

И уходила в боль свою.

И в этот миг тебе казалось,

Что твой любимый пал в бою.

Он был тебя намного старше,

Но уравняли вас года.

Солдаты вспоминали павших

И снова брали города.

И пели бывшие солдаты,

Но песня их была грустна,

Как будто были виноваты,

Что ты на празднике одна.

Прекрасна жизнь,

Но слишком коротка.

Как поздно нас порой любовь находит.

Вот к другу моему издалека

Пришла любовь, —

А годы на исходе.

И жизни не хватило на нее.

Как солнца – зимам,

Соловьям – черемух.

Что юность возвращается —

Вранье!

Не перепрыгнуть пропасть

В два приема.

А потому —

Две жизни на двоих.

И никаких надежд и обещаний.

И все-таки я радуюсь за них,

Влюбившихся друг в друга

На прощанье.

Если что-нибудь случится

И расстаться суждено, —

Обернусь однажды птицей,