Юлия Резина - Время вброд

Колкое – Коленька! И с колоколенки
Памяти окликом: льды, ледокол
И клокотание глыбы расколотой
В клоны и клинья. Пожар, произвол
Солнца на гранях гремящего крошева
Радужку ранит, а сердцу – восторг:
Льдов пламенеющих мощь и роскошество,
Магмы ледовой горящий поток.
Тяжеловесной турбиной хрустальною
Туго закручен в волну океан…
Вспышкою магния в странствия дальние
Парною тенью взлетел дельтаплан —
Риском описки в главе «Одиночество»
Над полыханьем ледовых полей,
Князь мой серебряный, Ваше Высочество,
Тени навечно венчает Борей.
Кто мы? Куда? Из какого столетия?
Речи – картечи: дуэт ли, дуэль?
Грустные вести из устья предсердия,
Плен корабельный, иллюзии хмель,
Воздух свободы, пьянящий и гибельный,
Да нестерпимая льдов синева…
Нерасторжимая, где бы мы ни были,
Связь между нами – табу тетива…
Что ж ты наделал?!
У самого полюса —
В пропасть прощанья – в ледовый раскол
(Взорванным сердцем и сорванным голосом)
В эхо разбил драгоценный глагол…

Тоньше тени паутины
На подрамнике травы
Свет печали… Всё едино…
Осень, душу не трави
Золотой листвы круженьем,
Струнным серебром дождей,
Времени самосожженьем,
Ожиданием вестей
Срочной почты звездопада:
Друг мой отбывает срок
В райских кущах.
Мне бы надо
Распознать меж звёздных строк
Время встречи…
И проснуться
В час Венеры – дом Тельца,
Чтобы вновь не разминуться
У заветного крыльца.
Там уже горят рябины,
Полыхает клёном лес,
Проявляется незримый,
Тоньше тени паутины
Тихий свет иных небес…

Окликни – оглянусь. Калиновым кустом,
Клоками облаков и клёнов клокотаньем
На яростном ветру, и подвесным мостом
Между мирами грёз, и солнечным касаньем
Чела (ах, боже мой!) являет память власть…
Грядущею грозой полны тревоги птичьи,
И сумерки вот-вот готовы в ересь впасть:
Сгуститься и войти, приняв твоё обличье.
Обласканы луной знакомые черты…
И целованье век, и радость… и отвага
Знать: это – сон, мираж, объятье пустоты…
Но влага на губах солёная…
но влага…

Что нам осталось? Куда нам деться?
Давай станцуем под бубен сердца!
Под ритмы бубна, под грохот крови
Станцуем танец Судьбы с Любовью!
Мы оба знаем, что опоздали…
Плывут деревья в зелёных шалях.
Зелёный ветер звенит тревожно
О том, что поздно, мы знаем – поздно! —
Звездой упала нам эта встреча.
Зелёный ветер. Тревожный вечер.
Пожар заката в тумане сером.
Давай станцуем, мой кабальеро!
Нам день грядущий – что день вчерашний.
Давай станцуем, мой опоздавший!
Очей отрада – не наглядеться!
Давай станцуем под бубен сердца!

Травы – струны, да ветер – смычок.
Поначалу – легато, легато,
Нежно, ласково, чуть виновато:
Рондо детства – поющий волчок.
А потом, а потом, а потом —
Всё тревожнее – юность-анданте,
Всё стремительней – годы-куранты,
Ураганная фуга, потоп!..
А кому-то откроется код
Партитур и утрат, и разлуки…
Так незрячий легко узнаёт
Тихой женщины дивные руки.

Волшебный том! Перелистну ещё страницу,
Покуда ночь звенит дождём, пока не спится.
Ещё одну, ещё одну о нашем счастье
Предам крылатому огню в каминной пасти.
Кто грациозней саламандр, скажи, станцует
Души пожар, полночный жар, вкус поцелуя,
Крещендо страсти, морок сна, обмана петли,
Любви оставив письмена на тёплом пепле?!
И кто вплетает в посвист вьюг озноб угрозы:
«Нам жизнь дарована, мой друг, в летальной дозе!»?
Кто унесёт последний страх и голос кроткий?..
А дождь в стеклянных башмаках всё бьёт чечётку.

Наркозы осени, морозы декабрей
И вдохновенья опийные дозы
Спасают от тенет житейской прозы,
Чем больше прожито, тем легче и верней.
Любовь моя, прощай! – Каков гребец Харон! —
Его ладья уже спешит обратно!
Но память так подробна, мысль опрятна
И благосклонен нынче небосклон.
Птенец-соловушка – моей надежды свет —
Над тихим омутом теперь выводит трели.
Ах, жизнь подобна фарсу, в самом деле!
Но поздней осени гобои и кларнет,
Но верность ветра гибнущей листве,
Дарующего ей полёт забвенья,
Но опийные дозы вдохновенья,
Но частый всплеск весла в светящейся волне…