Анна Оренбургская - Вече

Чтобы в целости сердце доставить
Той, кто может единственно править…

Мне сберечь всё хотелось
Драгоценный секрет, —
Что в руках моих грелось —
И аналогов нет…

Хоть одежды все в клочья.
Кости целы мои.
И иду в злую ночь я, —
Ноги могут идти.

Лишь сберечь б своё сердце в руках.
Чтоб его не коснулся и страх.

Не то шрам вдруг какой,
Упаси меня Бог.
Кто сюрприз дорогой
Для тебя не сберёг…

Сберегу я, не будет царапины.
Пусть всё тело порвут моё лапины.

Но устали уж ноги.
Я ползу в темноте
В суете и тревоге.
Брезжит свет на холме.

Скоро, скоро, я буду в объятьях
У моей драгоценнейшей в платье.

Но что стало с тобою?
Я стою пред тобой,
Протянувши рукою
Мой сюрприз дорогой,
Тупя взор неживой – мой подарок.
И горю, хоть и вечер не жарок.

Я до смерти запомню
Твой жестокий урок.
Что-то силилась вспомнить.
Был тебе невдомёк…

«Мне на что твоё бедное сердце?» —
Ты сказала. Захлопнулась дверца.

Ничему не внимающий взор
Карих глаз.

И нелепый укор.
Всё понятно без фраз.

Не сказала, уста промолчали.
Мне глаза твои кари сказали.

Меня били шакалы
Сотни тысячи раз.
Мне ничто, лишь в начале
Было как-то… Сейчас

Я стою, и в крови моё сердце.
Предо мною захлопнулась дверца.

Не сказав ничего.
Ты лишь взор обратила.
Сердце нежно моё
Не взяла и – убила.

Сходило с рук всё кому?
Влюблённому лишь одному,
Кого не ранило ни разу,
Убит сейчас твоим отказом.

Кто сердце трепетное спас
От тысяч посторонних глаз,
Клыков, зубов и от камней, —
Убитый горестью своей,

И без царапины, в крови,
Разбил о камни. Без любви
Упал туда же навзничь
Непобедимый Анич.

Ты ушла, всё как будто из мрака.
Хочет лаять на псарне собака.
Но не может, застыла она.
Ты покинула дом. Ты ушла.
И слуга, разносивший еду,
Как и все, он застыл на ходу.
Есть в камине красивом огонь.
Никого лишь не греет. Ладонь
Ты подставь, поднеси ты к нему
Обожжёшься? Нет, нет. Почему?
Он застыл. Словно каменный стал.
Как случился во время провал.
Ты ушла. Дела нет никому.
Что? Зачем? И когда? Почему?
Дела б не было даже и раньше.
А теперь всё забыто. Хоть глянь же.
И я тоже, как все, здесь стою.
С самых пор, как ушла ты в одну
Из ночей к своему от меня,
К своему ты. Хотя ты – моя!
Лишь зрачками вожу по стеклу.
Я на действо всё тайно гляжу,
На бездействие, верно, скажу.
Я сказать, что хочу – но молчу.
Тебя нет ведь со мной, тебя рядом.
Вот войдёшь ты, коснувшися взглядом
Моих глаз, в тот же час всё воскреснет.
Пропоёт надо мной нежну песню
Ангелочек с большими глазами.
Он-то знает, что есть между нами…

Но пока тебя нет почему-то.
Как застыла последня минута, —
Всё не движется, даж не спеша, —
Та, в которую прочь ты ушла.

Разве хочешь ты, чтобы и дальше
Было так, что застыл в своей фальши,
В своей гнусной игре суетливой
Мой лакей, – он немного красивый. —
Ведь со всеми, собака, учтив,
Хоть, конечно, немного красив. —
Разве хочешь ты, чтобы собака,
Так оскаливши пасть, забияка,
Всё стояла на том самом месте,
Где последний её раз застала.
Ты так многое в жизни видала?
Ты так многое знаешь о мести?
Не такая ты, я это знаю.

Просто выдалась ночка такая.
Ты не знаешь, что замер слуга.
Не попала во чрево еда.
Что огонь – неживой – не горит.
Что мой кот, будто мёртвый, лежит.
Что войдёшь ты, вернётся всё вспять,
Что вернёшься, и будет опять
Мой лакей всё бесстыдно так льстить.
И слуга всем еду разносить.
И собака, очнувшись, поймёт…
Наконец-то закроет свой рот.
И что кот мой совсем не издох,
Что сейчас он издаст тихий вздох.
Но лежит он, как мёртвый, в тиши.
Тихо так, будто нет ни души.
Все застыли, и лишь только я
Шевелю всё зрачками зазря.

Если их мне закрыть в той тиши…
Просто кажется – люди ушли.
Но я чувствую – сердце не врёт:
Вот богиня сейчас в дом войдёт.

Вот начнётся кровавая драка,
Так же лает на псарне собака,
Так же кот моет лапкою рот,
Так же носится с кошкою кот,
Так же всё, но как будто не так,
Так же всё, но на первый лишь взгляд,
Не умеет кто сердце читать,
Для кого чужда грусть – всё пустяк;
Если спросят они, не спеша:
Что не так? Я скажу: Ты ушла.