Михаил Квадратов - Землепользование

Молчать, не слышать,
Когда постылая зима.
Сползать с унылого ума
По мёрзлой крыше.

Но мимоходом
Апрель – летучая вода
Столкнёт, любя, на провода.
Лети. Свобода.

Я запомнил по рассказам:
Здесь, оставленная мной
Под шершавой мостовой,
Спит душа болотным газом;

Спят чужие селезёнки
И увечная весна.
Я сегодня мал и слаб,
Как мизинец стриптизёрки,

Что предательски ленива,
Да и мне сегодня лень —
Я подглядывал весь день,
Как летает над заливом

Без ветрила и без крыльев,
Преподобен, сед и свят,
Сторожа безумный град,
Ангел острова – Васильев —

Психотропною ракетой,
Непохожей на свечу.
Скоро следом полечу,
Скоро тоже буду где-то.

можно ответить – нет, можно ответить – да
если простит вода, в окна войдёт земля
розовый колчедан, стёртые вензеля
камешком в сапоге солнечная руда

лучше не говори, лучше – лицом к стене
слушать чужие сны, в каждом рисунке – снег
в каждом стакане – лёд, сладок летучий яд
думали – недолёт, видимо, не простят

В особый час, в особом месте
Угрюмый церемониймейстер
Бредёт в извёстке и тоске,
Рисует крестик на песке —

И на условном перекрёстке
Кипит в таинственном напёрстке
Густой растительный настой.
Меня здесь нет. И ты не стой.

Светят звёзды Пифагора
Над Кремлём,
Ты не слушай разговоров,
Что помрём,
Что такой-то жил, да скоро
И погиб.
Посмотри же, как мне впору
Чёрный нимб.

Нас на свете не бывает,
Нас придумали потомки,
Тонким слоем на картонке
Нарисуют в тёплом мае.

На картоночке упрямо
Бьётся, бьётся дольче вита,
Ручейком эритроцитов
Вниз по лезвию Оккама.

Звенит подземная пружина —
Иди, смотри.
Снаружи, может, всё зажило,
А изнутри —
Я сам судья и провожатый
На поезда,
И ожидающий расплаты;
И в час, когда
Летят вагоны в незнакомый
Подземный лес,
Выходят каменные гномы
Наперерез.

шальное солнышко морочит:
опять прорвало кокон ночи —
гляди с балкона и в окно:
неугомонное, оно

латунной бабочкой калёной
лежит на крышке небосклона,
пугает нас, пускает сок
и тянет острый хоботок

Жизнь – весёлая игра.
На Венецианском фронте —
Pronto, pronto – вы умрёте,
Вы умрёте до утра.

Но безумный сваебой,
Словно позапрошлым летом,
Чёрным шёлковым манжетом
Заполощет над собой —

Подбирается гроза,
Куполам и минаретам
Тем же неслучайным цветом
Пририсованы глаза —

Льётся мёртвая вода.
Вы плывёте, вы идёте,
Вы проснетесь в самолёте —
Мы играем в города.

нам лежать в остывшем персеполе
на несуществующей траве
без сюжета без вины и боли
вечером в четыре в голове
лопнет электрическая нитка
подрожит немного и внутри
задохнётся пленная улитка
старая улитка розмари

С утра ползти на зов знакомый,
Из мягкой комы, мимо дома;
Лежать в безжалостной смоле,
Затем катиться по земле
Липучей карамелькой с вишней;
Не умирать, остаться лишним,
Быть не таким и не при чём,
Дрожать оранжевым лучом,
Пока хрустальный световод
Тебя коварно проведёт
Сквозь пищевод левиафана;
Лениться, притворяться пьяным —
Опять валяться на боку;
Успеть к четвёртому звонку
Помочь прекрасной эфиопке
Кропить в серебряной коробке
Настоем ягод и цветков
Дюймовок, гномов, колобков.

Музыкальный кораблик – пружинный конвой —
Напевая, кивая, плывёт за тобой;
Даже если утопишься – следом
Захлебнётся малиновым бредом,

Затаится на дне, а потом изнутри
Голося, припадая на счёт раз-два-три,
Будет биться последнее скерцо,
Но надёжна латунная дверца.

не удержать – уплыли
можно кричать – не поможет
вечером над облаками
вдоль небесной камбоджи
вдаль по небесной каме
на надувном крокодиле
из прошлогодней кожи
те что меня не любили
те что хранили – тоже