Ольга Романова - Знаки равенства

Те, кто от смеха рвали жилы
Сегодня вряд ли живы.
Те, кто читал тирады
Сами себе не рады.

Те, кто на горло как бульдозер
Теперь с навозом и в навозе.
И от зарплаты до зарплаты
Латают прежние заплаты.

Те, кто считал за рыбу деньги
Давно понизили свой рейтинг.
Протер штаны, испачкав душу,
И околачивает груши.

Тот, кто существенно боролся
На кол наткнулся, напоролся.
На кол осиновый, дубовый,
Сплетя себе венок терновый.

Сплетя себе для бани веник
Сел голым задом в муравейник.
Меняет доллары на гроши
Бульдогом лает на прохожих.

Плюет с высокой колокольни
С утра живой, в обед покойник.
Читал с утра себе тирады
Третируя соседей правдой.

Те, кто от смеха рвали жилы
Сегодня вряд ли живы.
Завяли розы, помидоры,
Там за забором, за забором.

Время летит без остановки, без ночлега и без страховки,
Без сочувствия и сожалений, время, грустное из откровений.
Время летит без промедления, прямо в темя и отражение.
Прямо в точку, сквозь оболочку, время казни и нет отсрочки.

Время летит без выкрутасов, время режет однажды разом.
Время сбивает температуру, урезает номенклатуру.
Без поправок и без сочувствий, без заявок. Оно безвкусно.
Без добавок и льгот на право, сквозь прилавок. Ведь время – дьявол.

Время сшибает всё живое, всё земное и неземное.
Время съедает веков проказы, и убивает обычно сразу.
Скачут секунды, как змеи вьются, за ними часы бешено несутся.
За ними годы безмерно скачут, рождаясь, люди мгновенно плачут.

Времени зашкаливает датчик, сегодня мальчик играет в мячик.
Времени кроссворды так мудрёны, завтра мертвый летит с балкона.
Время катится как шарик в лузу, время пятится тяжелым грузом.
Замыкается, котенком робко, время каяться внутри, негромко.

Время летит без остановки, без ночлега и без страховки,
Без сочувствия и сожалений, время, грустное из откровений.
Время летит без промедления, прямо в темя и отражение.
Прямо в точку, сквозь оболочку, время казни и нет отсрочки.

От солнца и до солнца искать не перестану
От ветра до рассвета в ночную заводь канув.
В прокрученное время там миллиметров восемь,
Плывет против течения коричневая осень.
От выцветшей свободы свирепы сумасброды,
Закрыты переходы на месяцы и годы.
И привкусом железным казались бесполезными,
История печали с историей болезни.
Полифония твоего голоса звучит через небеса,
Через пояса, через полюса, через паруса.
Какофония твоего вечера крепким чаем тебе обеспечена,
Коснулась медленно плечиком косвенно и недоверчиво.
Запрограммировав себе погоду, чтоб дожди лили по полгода,
Собирая дождь в огромный ковш, рукавом, ладонью медью ножн.
Черенками, лепестками, листьями, отчеканят капли время мыслями.
Сапогами вытопчут, тропинками, пьют глотками и едят икринками.
Позывные, проливные долгие, шерстяные горькие и колкие.
Словно пихты колются иголками, сложив инстинкты и разбив по полкам их,
Кропленым ветром, пеплом незаметным, зеленым летом, сонным до рассвета.
Кровавым утром и нутром укрывшимся, чулком надутым и с горы свалившимся.
Резонам слабым, скоморошьим, купленным, вдаль по ухабам, скомканным, загубленным.
Жестоким битвам, бритвам не опасным, усталым ритмам, невесомым, праздным.
Похабным мыслям, прошлогодним листьям, контрольный выстрел по невинным жизням.
Скупым ответом, чужим советом, прогнившим Гетто, сухим букетом.
Полифония твоего голоса звучит через небеса,
Через пояса, через полюса, через паруса.
Какофония твоего вечера крепким чаем тебе обеспечена,
Коснулась медленно плечиком косвенно и недоверчиво.

Пропуская по венам преамбулу,
Чешуей обрастая циклоидной,
Постоянно себя оправдывая
Обворачивая целлулоидом.

В закоулках сумятиц замкнутых,
В суматохе привычных шорохов.
После ужина, вместо завтрака
Исцеляясь суммарным холодом.

Заверяя печатью вечности,
Возводя это в степень кротости.
Из двух пунктов до бесконечности
Не делясь на безликие лопасти.