Виктория Мамонова - Morpho menelaus

© В. Мамонова, 2014

© Издательство «Алетейя» (СПб.), 2014

По ту сторону доксы – парадоксы:

Эйнштейн – реинкарнация Зенона —

Признал движение стрелы в покое,

Когда ее пронзает яблоко Ньютона.

Хоть всякое движение и невольно

Имеет тяготения довольно, чтоб

В со-творение трение претворить,

Но в скорости лидируют фотоны.

Есть в световом продлении тона

Потенция быть не-волною: квантом.

А Парменид, понятно, зорче прочих

В запрете нет, небытия и многоточий.

По расстроенным струнам электропроводов,

продвигаясь к первым всходам

свернутых в трубочку облаков,

взглянула на червяков,

перемещающихся ползком,

сосущих молоко

мертвой матери, —

давно

нуждается в новых формах

непогрешимость основ,

составляющих трехликое единство,

что, раскачиваясь в воздухе

под действием ветров,

грозит рухнуть вовсе;

но я как все:

спешу, ползу – никто,

прогуливаюсь изредка,

меняя ракурсы и взгляды,

по струнам электропроводов:

наш город сверху удивительно похож

на микросхемы, чипы, платы – их чертеж.

А я мечтала с Маяковским все-таки о саде.

И когда однажды приходит время поступка

неотвратимо, как время второго рождения,

ты смотришь на мир в недоумении: вестимо,

Мировое сознание отражает посыл адресата,

надсадно разносясь по зеркальным нейронам:

и вскоре ты восклицаешь надрывно, радостно,

неопределенно: «О, Боже, второе рождение!»

Да, его не отсрочить, перенеся на мгновение,

на день, месяц, год, десятилетие вперед, жизнь,

следующую в вирт-среде, на Земле или Марсе.

На всякий случай можно приготовить снасти

для рыбки золотой, а если угодит акула? Тогда?

Оставить зомби-двойников жить на автопилоте;

самой, не будучи пилотом, уйти, залечь на дно,

что шевелится изредка, неровно шкурой океана

и заразительно смеется алым, если смеется, зная:

уступка смыслам не стирает топоса поступка,

а только оголяет тщетность говорения и страх…

Итак, усилий взмах – и совершенность вешная,

Миров аллеи, настраивающие мозг-приемник

на тета-ритм, вещающий свободно и спокойно:

«И это хорошо!», ныряя во вселенский сонник,

или, напротив, усилий крах: закрытие, забвение

желаний, мечт, потенций и любых интенций?

Прыжок без четких перспектив – поступок или

соскальзывание без перспективы как уступка?

С тобой хочется говорить

На всех возможных языках,

И на всевозможных языках

Хочется с тобой молчать

– понимание размыкает слух

и снимает с уст печать —

С тобой хочется мечтать

Рядом, взглядом не касаясь,

Трепетным теплом ласкаясь

Хочется с тобою бытовать.

Есть обращение образа в пространстве,

чуть загруженного веб-информацией —

образа-ранца с леденцами и стансами,

удаляющегося от скудных вариаций и

композиций с конусом, кубом, шаром,

где фоном становилась фигура в алом,

а фигурой – залитый ровным и плотным

ахроматическим цветом отсутствия

– фон, оттеняющий скрытый объем

в иноприсутствии других плоскостей,

измерений и размерностей,

сопрягающих образы, знаки,

а не свойства вещей.

Есть движение образа с пространством

лицом к лицу в мистерии лета и танца,

образа-края – в мифологии ада и рая,

сворачивающего стаи страниц в птиц

скверов, улиц и площадей, в главы

взаимопереходящих систем-вещей

хронологически заостренного тона,

ровно следующего в море времен

по краю, который граница и рана

искривленного пространства-теста,

выползающего за свои пределы,

когда становится тесно и мало

лишь ада и рая.

чем раньше тем быстрее чем старше тем дальше

проникает взгляд да и со всей сини спешит назад

к сетчатке

век краток

но никто и

не спорит

лишь вторит

слабой улыбкой которая тонко и зыбко кружится

в теплых зрачках в уголках губ и просится с рук

Последняя Книга пульсирует

Точкой,

Кровоточит соком, червоточит

Почвой,

Ветвится через своих чад,

Зеркалит

Полночь черноты и сад