Тимофеев Игорь - Мои стихи. Сонеты, газель, баллады

Веселье, шум и смех в толпе нас обступившей,
Весь день на площади играет трубадур.
В ладоши хлопает здесь распоследний нищий,
Богач же хмурится на дерзкую игру.

В конце оваций много, как листвы опавшей,
Но пьеса наша королю не по нутру.
Донос. Приказ. И вот бежит к нам стража,
Железом бряцая по улицам в порту.

Ведь то не грех – высмеивать пороки,
Играть и петь со сцены мудрые уроки…
Однако трудно угодить всем королям!

И факел брошенный к ногам был нам в награду,
Огонь – театру; нам изгнание за правду…
Такой финал сгоревшей пьесы – вуаля!

Сегодня джинсы всюду носят дамы,
Такая мода вновь у женских линий.
Не важен рост, размер и даже граммы,
Цвет ног у женщин стал волшебно-синий.

Конечно, в мире мод различны гаммы,
И выбор шмоток просто в нем великий.
Не буду спорить или строить драмы,
Возможно, я отсталый, старый, дикий.

Да только мне милее все же платье,
В горошек крупный, что на белом ситце.
Тенденций новых, модных не видать бы…
Порою страшен мне окрас девицы.

Не стоит каждый день менять наряды,
Подарит скромность вам свои награды.

В твоём саду не сосчитать цветов,
Лишь для тебя они цветут так сладко.
Без умолку всё шепчут про любовь,
Готовы быть твоими без остатка.

Являясь к ним принцессой тайных снов,
Купаясь в их вниманьи и подарках,
Но, не желая свадебных оков,
Крушишь мечты несчастных многократно.

Однако время верх берет над всеми,
И годы юности проходят словно дым.
В увядшей розе нет любовной цели.

Пропали те, кто преданно любил.
По злому старость поступает с теми,
Кто одинок и горд по жизни был.

Вы мне сказали, что я «слишком прост»,
И «очень груб», «совсем без положенья»…
Вначале, правда, льстили без смущенья,
Уже потом-то головой в навоз.

Конечно, я чужой на этом пире,
Где красным цветом разливается враньё.
Презренье, ложь – нельзя вам без неё,
– Двуликость Януса царит у вас на клире!

А мне приятен человек простой,
Не дорогой, изысканный вельможа,
На чьей машине, впрочем, и на роже,
Имеется лишь ценник золотой!

Порой кичится важностью надменный,
Но этот грех предшествует паденью!

Мне ль говорить: «О времена! О нравы!» —
Столкнувшись вновь с какой-нибудь бедой?
Хватает без меня людей бесправных,
Рожденных под отчаянной звездой.

Вся скорбь моя – для них осколок Рая,
Мне стыдно даже будет говорить.
И восклицать, Шекспира вспоминая 2 2 Безусловно, фраза «О времена! О нравы!» известна благодаря речи Цицерона, но эти слова были знакомы и Шекспиру. Здесь же эта фраза употребляется лишь в общем контексте. ,
По правде всей, так больше прав у них.

Возможно, скоро мир перевернётся,
И всё на свете встанет на места.
Не уставать. Не падать, а бороться!

Не облениться, не жалеть себя.
Легко другим сказать порой: «Не бойся!»
А самому быть смелым до конца.