Сергей Жучков - Сердце Руси

И, с тех пор, этот Крест чудодейственный
В храме был Михаила Архангела,
Что на Унже-реке красуется.
Он заступник для всех молящихся.
Исцелитель от хвори страждущим.
Ему слава во век. Аминь.

Это все случилось встарь…
Ехал лесом грозный царь.
На Казань – столицу ханства
Ополчился государь.
Войско медленно идет.
Вряд ли кто его сочтет.
Ехал царь и думу думал —
Что его в походе ждет?
Честь, почет или хула
За подобные дела.
Или, коль судьбе угодно,
Ждет татарская стрела.

Будь что будет, плачь, не плачь…
Вот проехали Киржач.
Возле Марково, деревни,
Грозный царь пустился вскачь.
Вот поляна хороша.
Царь поехал не спеша.
Если здесь поспать немного,
Успокоится душа.
Прочь сомнений мутный сор.
У судьбы свой приговор…
Так подумал царь, а слуги
Быстро справили шатер.
Отдыхай честной народ.
Набивай едою рот.
Спи всю ночь. Настанет утро,
Войско двинется вперед.

Царь решил пройтись чуть-чуть.
Темнотища – просто жуть.
Хорошо, что факелами
Освещают слуги путь.
Там и тут костры горят.
Люди что-то говорят.
Ну, а многие поели,
И теперь спокойно спят.
Где-то песни, где-то смех.
Малость выпить – не во грех.
Значит верят, что в походе,
Государя ждет успех.
«Средь народов разных стран,
Славен будь, наш царь Иван!»
Как приятно это слышать,
Обходя военный стан.
Что ж, таков царей удел…
Соловей в лесу запел.
И Иван, его послушать,
На дубовый пень присел.
Посидел, совсем чуть-чуть.
Завтра утром снова в путь.
Царь пошел, сжимая посох,
Чтоб немного отдохнуть.

Подошел, открыл шатер…
Запылал от гнева взор —
Там, в шатре, сидел татарин,
Притаившись, словно вор.
Видно он Ивана ждал.
Быстро выхватил кинжал.
И к царю, грозя кинжалом,
Тот татарин подбежал.
Видит царь – пришел конец:
«Помоги мне Бог-отец!
Чтоб Казань, Москву сгубила?
Не получится, подлец!»
Грудью воздуха вдохнул.
Быстро посохом взмахнул.
И татарину по шее
Царь, с размаху, саданул.
Посох острый, словно меч.
Можно им врага посечь.
У казанца, вместе с шапкой,
Голова слетела с плеч.

Царь себя перекрестил.
Бога возблагодарил.
Голову толкнул ногою,
Плюнул и шатер открыл.
Вышел. Крикнул:» Стража! Эй!
Как сюда попал злодей?!
Если на кол не хотите,
Отвечайте поскорей!»
Лишь раздался царский крик,
Подбежала стража вмиг.
И начальник царской стражи
Как из-под земли возник.
«Не вели меня казнить!
Дай проступок искупить!
Я уже велел охране
Всю поляну оцепить.
Славен будь на много лет!
Бог тебя храни от бед!
Если спрятались татары,
Мы отыщем их, чуть свет».
«Ну, смотри же, если так.
За любой неверный шаг,
Я казню тебя нещадно,
Коль уйдет коварный враг».

Рано утром – сабель звон,
Ругань, крики, чей-то стон.
И лазутчиков схватили,
Окружив со всех стон.
Войско русское шумит.
У шатра Иван сидит
И лазутчиков татарских
Подвести к себе велит.
«Ну, скажите, как мне быть?
Должен я, вас всех, казнить.
Как же все-таки решились
Вы, меня – царя убить?!
Раз, с Казанью, я дерусь,
Значит смерти не боюсь.
Даже если я погибну,
Победить сумеет Русь».
«Русский царь, помилуй нас.-
На колени пали враз
Все лазутчики и старший
Начал сбивчивый рассказ.
«Повелел казанский хан
Нам пробраться в царский стан.
И назад не возвращаться,
Жив покуда царь Иван.
За тебя на нас ответ.
И назад дороги нет.
А вернемся, будут муки,
Да каких не видел свет.
Так угодно злой судьбе,
Привела она к беде.
Государь, прости, помилуй!
И послужим мы тебе!»

Улыбнулся царь: « Ну, что ж.
Всякий подданный мне гож.
От любой овцы паршивой
Шерсти будет хоть на грош.
Не на пир идем – на брань.
Все расскажешь про Казань.
А потом, под караулом,
Поезжай… Хоть под Рязань».
Шепот из конца в конец:
«Государь-то, молодец.
Не сечет главы повинной.
Вот уж истинный отец…»

Был Иван умен и смел.
Пред началом ратных дел
Церковь, «Спас железный посох»,
Он воздвигнуть повелел.
Как от предков повелось,
Встало, вкруг, Оцеп-село
Там, где войско оцепило
Стан, пока не рассвело.
И предание гласит —
Может посох жизнь спасти.
Так рождаются былины
И легенды на Руси.

Ехал грозный царь Иван Васильевич
Слободою стольной, Александровской.
Ехал русский царь, думушку думая.
Думу грустную, невеселую.
Не о том, что враги всюду лютые,
И границы огнем разгораются.
Не о том, что бояре крамольные
Снова прячут камень за пазухой.
Думал грозный владыка о девицах.
Жил развратным грехом он обуянный.
И без нежности ласок девических
Стосковалось сердце блудливое.
Ехал царь, на людишек поглядывал.
А народ, перед ним, раскланивался
И крестился испуганно, радуясь,