Array Антология - Певчий ангел

Дорога до-ре-ми, дарованная мне…
Расстрелянный рояль, разбросанные ноты.
Растерянная скрипка. Сводки о войне.
Прощальные гудки – охрипшие фаготы.
Там, в маминой утробе, в самой глубине
Венок моих октав нашёптывал мне кто-то,
Насвистывал сквозняк в саратовском посёлке.
Ребёнок, Новый год и запах первой ёлки.

Ребёнок, Новый год и запах первой ёлки.
Куранты полночь бьют, и сын кричит мне: «Я-а!»
Зажатый кулачок моей коснулся чёлки,
Ребёнок просит грудь – бери, душа моя!
Смешались на столе пелёнки и заколки,
Конспекты и стихи. Счастливая семья.
Мы весело поём, мы на одной волне…
Миг сказочной любви – недолгий свет в окне.

Миг сказочной любви – недолгий свет в окне.
Тяжёлые плоды родительского сада.
Ах, надо б написать мне книгу о родне,
Я обещала маме – надо, надо, надо.
Что было, то прошло. Кто был, того уж нет,
И только старый сад и новая ограда.
Опавшая листва, засохшие метёлки.
Фаянсовый кувшин, разбитый на осколки.

Фаянсовый кувшин, разбитый на осколки.
Где родина моя, там сердце пополам.
Ушёл двадцатый век – остались барахолки
И кукольный сезон, похожий на «сезам».
А я – поэт без слов, я – нитка без иголки,
Я – цирк без шапито, я – гордая мадам.
Собака спит в углу, а муж в другой стране.
Соль, сжатая в щепоть, и чайник на огне.

Соль, сжатая в щепоть, и чайник на огне.
Жизнь ближе к эпилогу, время ближе к маю.
Стихи, как мотыльки, порхают в тишине.
Не стану их ловить – вдруг крылышки сломаю…
Бомжи металлолом приносят на спине,
Но вывеска в окне: «С утра не принимаю!»
Сочувствуют бомжам бабульки-балаболки.
Лязг брошенной подковы, грязные футболки.

Лязг брошенной подковы, грязные футболки.
Я памяти своей кручу калейдоскоп:
Галдёж на ипподроме, толки-кривотолки,
А я забыла страх, а я живу взахлёб.
Я растворяюсь в шёлке лошадиной холки,
И лошадь подо мной пускается в галоп.
Пегас – мой верный конь, жокей – мой лучший друг.
Симфония весны захватывает дух!

Симфония весны захватывает дух!
Масличная гора и звуки песнопений.
Святой Иерусалим – залитый солнцем луг,
В котором проросли библейские ступени.
И это ничего, что день горяч и сух —
Есть чистая вода и тень густых растений.
За стайками детей, за стайками пичуг
«До» рвется в небеса, рождая новый круг.

«До» рвется в небеса, рождая новый круг,
Сплетаются октавы, как молитвы в храме,
И тысячи ладов перебирает слух,
Чтоб музыка сливалась с вечными словами.
Есть музыка внутри, есть музыка вокруг,
Есть музыка от нас, есть музыка над нами.
И есть среди дорог в небесной вышине
Дорога до-ре-ми, дарованная мне.

До рога до-ре-ми, дарованная мне…
Ре бёнок, Новый год и запах первой ёлки.
Ми г сказочной любви – недолгий свет в окне,
Фа янсовый кувшин, разбитый на осколки.
Соль , сжатая в щепоть, и чайник на огне,
Ля зг брошенной подковы, грязные футболки.
Си мфония весны захватывает дух!
«До» рвётся в небеса, рождая новый круг.

Все холоднее на ветру,
и время все неумолимей.
– Вы где?
– Мы в Иерусалиме.
– А вы?
– Мы там, где кенгуру.
А убиенные – в раю,
а незабвенные – в Нью-Йорке.
А я одна в глухом краю,
все стерегу свои задворки.
Ушла ночная электричка,
и кажется, что все ушло…
Я – бабочка-шизофреничка,
бьюсь о вагонное стекло.

Набираю «cot.cot@net»…
Странно, что нет тебя на свете,
но собачий след ведет в интернет,
и я ищу тебя в интернете.
Как там? Легко ли по небу ступать,
плыть и струиться в колечках дыма?
Сладкое дело – в раю засыпать,
но колыбельная необходима.
Вздрагивают часы от каждого тик-така.
Лучшие годы вспыхивают, как спички.
Баюшки-бай, Говорящая собака!
Привет от Бабочки-шизофренички.

Под музыку с небес слетает
докладная
неведомо кому, но в образе стиха:
позвольте доложить, что эта жизнь земная —
единственная жизнь безмерно дорога.
Позвольте доложить, что время ускользает,
что предвечерний сад как будто бы горит,
что если человек внезапно исчезает,
о нём ещё не раз листва заговорит.