Михаил Курсеев - О любви и прочем…

Мечтают руки, их уста
В порыве страсти лишь прижаться,
Сплести в объятиях тела,
И вихрю чувств любви отдаться.
Но гордость чёрная в мозгах,
Их червем точит от обиды
И вал сомнений, дикий страх
Как камнем давят их либидо.

В дыму огонь пыхтит в печи,
Пытаясь вырваться наружу,
Любовь не греет, а чадит,
Угаром пьяным травит душу.
Во тьме погасшая свеча,
Остатки пира на столе,
Салат и хлеба два куска,
Да скатерть белая в вине.

Ты не будешь моею невестой,
На тебе не женюсь никогда,
Хоть тебя я считал своей песней,
Ты ошибкой всего лишь была.

И нарёк пусть тебя я мечтою,
Самой милой тебя называл,
Ну, а ты оказалась чужою,
Может быть, я не твой идеал.

Ты не будешь моею женою,
Я расстанусь с тобой навсегда,
И быть может, когда-то слезою
Вспомню губы твои и глаза.

Уже мерцали в небе звёзды,
Светила жёлтая луна,
Я за рулём дорогой долгой
Мечтал о кофе ото сна.
Вдруг за пригорком среди поля,
От города за сотню вёрст
Кафе стояло одиноко,
Как караула ратный пост.

В том кафе уютном, чистом
Присел за столик в уголке,
Меню лежало в один листик,
И бра горело на стене.
Одна хозяйка молодая,
Лет так не боле тридцати,
Здесь всем хозяйством управляла,
Кормила путников в пути.
Собой она была прекрасна,
Большие синие глаза,
Фигурка в платьице атласном
Свела любого бы с ума.
Ей помогали мальчуганы
Им лет по восемь или семь,
Жалея сильно свою маму,
Они помочь старались всем.
Один малой крутился с тряпкой,
Другой носил к печи дрова,
Потом на кухне громко брякал,
И там нашёл себе дела.

И видно было, что хозяйка,
Давно устав, валилась с ног,
Сама пекла и хлеба сайку
И сладкий яблочный пирог.
Радушно путников встречая,
Вела гостей за белый стол.
Кафе за полночь закрывая,
Сама же шваброй мыла пол.
В её глазах была надежда,
Светилась тайно угольком,
Что станет жизнь такой, как прежде,
Отсюда вырвется потом.

Она сама построит счастье,
Всё будет, всё у сыновей,
Зачем красивое ей платье?
Поднять бы главное детей.
Её отважная решимость
Меня убила наповал,
За кофе денег положил я,
С собой сколь было, всё отдал.

Я через год по той дороге,
Заехал снова в то кафе,
Меня с улыбкой на пороге
Хозяин встретил в тюрбане.
Вновь в том кафе когда-то чистом
Присел за столик в уголке,
Весь стол усыпан жирным рисом,
И бра болталось на стене.
На кухне в казане немытом
Варить пытались верно плов,
По лицам поваров небритых,
Не видно было там спецов.

На мой вопрос, а где хозяйка,
Что раньше здесь в кафе была,
– Ты, слюшай, брат мой, угадайка?
Услышал я от Тюрбана.
Он мне такой рассказ поведал,
Что год назад какой-то идиот,
Заехал кофе пить проездом,
С тех пор в Москве она живёт.
– Увёз её иль замуж вышла?
– Нет, было всё наоборот,
Оставил денег много пришлый,
Их положив за кофе в счёт.
Тогда она его искала,
Хоть не запомнила в лицо,
Потом кафе своё продала,
Не знаю больше ничего.

Я сидел и слушал долго,
Конечно, много он приврал,
Одно тогда я понял точно:
Пить кофе я к ней заезжал.
Тут что-то ёкнуло в сердечке,
Ведь мне понравилась она,
Но на прощание словечко,
Не то промолвил я тогда.
Я уходя, сказал: «Спасибо»,
Как заяц быстро убежал,
До дури разогнал болида,
Как будто кто-то меня гнал.

Пока бежал, в кафе в то время,
Взяла хозяйка в руки счёт,
Не так там было много денег,
Как тот Тюрбан сегодня врёт.
Но тут, она решила твёрдо:
Отсюда надо уезжать,
За кофе платят, если много…
То здесь ей нечего терять.
Собрав мальчишек и пожитки,
Продав кафешку второпях,
Она отправилась в столицу,
Изжив весь напрочь в себе страх.

Пошли дела тихонько в гору,
Сказать так можно: хорошо,
И так случилось, что уж скоро,
Открыла дело там своё.
Сыны учились в лучшей школе,
Квартира – правда, не своя,
Поднялся бизнес личный вскоре,
А мама даже расцвела.
Купила тихий ресторанчик,
А через год ещё другой,
И заработав там на ланчах,
Купила домик, зато свой.

Прошло почти лет десять,
Проездом как-то был в Москве,
Её случайно снова встретил,
Когда я кофе пил в кафе.
Она сама его подала,
Меня конечно не узнав,
Потом куда-то убежала,
За чёрный кофе счёт подав.
Её кафе иль ресторанчик,
Сиял особой красотой,
Казалось кожаный диванчик,
Из сказки был, а не простой.
Кругом всё было в гобеленах,
На них чудные вензеля,
Подсвечники старинные на стенах,
И на столе горящая свеча.
Камин потрескивал дровами,
Наполнив зал своим теплом,
Играло пламя языками
Светило в душу как лучом.
В волшебном тихом полумраке,
Её прекрасные глаза,
И губы яркие как маки,
И тёмно-русая коса.
Как десять лет назад сражённый,
Сидел, открыть не смея рот,
Её красою поражённый,
Я глупый, полный идиот.