Надежда Скорнякова - Бесконечность в сплетении пальцев…

Шумит прибоем в шторм далекий лес.
В лазури бродит призрак ливня в белом.
Я – ящерка. Тепло вбирая телом
На камне, я хочу остаться здесь.

Чтоб щекотал вдруг плоским ставший нос
До смеха запах смол, жары и хвои.
И все, что птицу в мыслях беспокоит,
Казалось не взаправду… Не всерьез…

Обрезать крылья. Перья сдать в ломбард.
А деньги раздарить прохожим всуе.
Ведь тем, кто сны в реальности рисует
На ломких линиях ладоней, не до трат…

Пусть кто-то пальцем теребит висок
Вращательным движеньем, поясняя,
Что, видимо, совсем сошла с ума я,
Мне дела нет. Ведь людям невдомек,
Что весь их мир меня не впечатляет.
Я – ящерка. Мне камень греет бок…

Ты мне снился. Ты был занят.
Суеты твоей перонность,
И в движениях вокзальность
Говорили – уезжаешь…

Ты мне снился в непокое.
Устремляясь в беспредельность,
Застывали на ладони,
Я не помню, ночь ли, день ли…

Ты мне снился. Ты ли это?
Был размыт в движеньи образ,
Только мыслеформы обрис
Зависал полоской света…

Ты мне снился… Ты мне снился?
Словно призраки чужие
Вместо нас во сне кружились…
Боже, как ты изменился…

Как сквозь призму, сна границу
Изучаю в свете солнца.
Только луч ее коснется,
Я забуду, как ты снился…

У каждого времени цвет свой особый, как вкус,
Что свойственен только одной уникальной минуте.
Часы преподносят гурманам секунды на блюде,
И те их смакуют часами, не в силах искус
Отвадить, оттенки ловя послевкусья стократно.
Забыв, что другие не съеденные безвозвратно
Проносятся мимо как яства не прожитых чувств.

У каждого времени цвет свой особый, как звук,
С которым у каждой минуты свои разговоры.
С одними гармония, с прочими ссоры и споры.
Но нотой одной оглушая над прочими слух,
Пленяют часы меломанов. Безжалостен Хронос.
И прочих секунд не услышанных бархатный голос
Срывается нотой фальшивой в безвременья мглу.

У каждого времени цвет свой особый, поверь.
Коль хочешь увидеть палитры часов многоцветье,
Ловить нужно каждый оттенок,
в котором мгновенье,
Чтоб жизнь на холсте отражалась без цветопотерь.

Раз-линован на минуты циферблат.
Два-жды в день окрашен алым горизонт.
Три-ста солнц и три-жды два десятка правд
Да еще плюс пять ли, шесть – и целый год.

– Раз-берешься, – тихо чиркают часы
Время плоть, и росчерк видно их е-Два.
Три-жды десять, да плюс три на две весны.
Раз, два, три – какие емкие слова.

При желаньи их найдешь в любой из ф-Раз.
Лексикона Две-рь любое отворит.
Присмо-Три-сь. Порой они не режут глаз,
Но скрываются шпионами вну-три.

Раз-линован на минуты циферблат…
Два-жды в день светило ластится к земле…
Три-ста солнц и три-жды два десятка правд…
Можно дальше счет вести… Но просто лень…

Я по низкому курсу обменяла минуты.
Обманули менялы меня на часы.
И теперь мне все время не хватает их будто.
В нижней чаше часов частый гость – недосып.

Не досыпаны книжных миров перекрестки,
Не досыпаны сны и дорог переплет.
Не меняйте минуты менялам на «воздух»!
Слишком дорог выходит такой перевод…

Зарастает двадцатый век былью.
Двадцать первый безжалостно мчится.
Люди сдали в музей свои крылья.
В небо больше никто не стремится.

Есть машины, метро, самолеты,
Поезда – в общем техники много.
Измельчали внутри для полетов
Те, что были крылаты от Бога.

Время ползать. Но есть индивиды
(Может, гости с планет неизвестных;
Может, выходцы из Атлантиды),
Для которых ползти – неуместно.

Словно тени незримые бродят,
Не желая под век прогибаться.
Их врожденное чувство полета
Не дает им как все пресмыкаться.

Со своей нерушимою верой,
Что свободны, они неразлучны.
Одиночество полною мерой
Им отсыпано в веке ползучем.