Анатолий Нестеров - Времена души

И покуда память не остыла,
и покуда теплится мечта,
можно вспомнить всё, что в жизни было,
и расставить по своим местам.

В прошлое однажды возвратиться
и пройтись по улочкам души.
Только память раненою птицей
не упала б навзничь в камыши.

Какое прекрасное утро!
Какое блаженство минут!
И как восхитительно утки
сегодня впервые поют.

Готов их без устали слушать…
О, радость осенняя дней.
Какие прозрачные лужи,
хоть воду из луж этих пей!

Какие высокие сосны
сегодня на этой земле!
Какое веселое солнце —
впервые за тысячу лет.

И ты, к этой жизни причастный,
не раз проклинавший её,
узнаешь, что ветер о счастье
и только о счастье поёт.

Хлопнул дверью.
Заплакала дочь.
Тишина пополам раскололась.
Лил солёный на улице дождь,
и сквозь дождик догнал его голос:

– Ты уходишь? Надолго? Куда?
Я не верю! Не верю! Не верю!
Усмехнулся в ответ:
– Не беда!
Не волнуйся, вернусь в этом веке.

Хлопнул дверью —
и с прошлым порвал.
Позабылись и радость, и горесть.
Но покоя весь век не давал
тот, его догоняющий, голос.

Накукуй мне столько счастья,
накукуй мне столько дней,
чтобы в горе и ненастье
верил «истине» твоей.

Если честно, я ведь знаю:
кукование – враньё.
Мне надежды не хватает,
верю в лживое твоё.

И кому какое дело,
что отдашь, а что возьмёшь.
Просто сердце захотело
в этот миг поверить в ложь.

Та прошлая жизнь улетела,
распалась, куда-то ушла…
Чего-то иного хотела,
к другому стремилась душа.

Я жил! Жил весёлый и юный,
не зная, что значит покой.
Звенели от зноя июни,
и звёзды я трогал рукой.

Совсем я не думал о счастье,
не знал об изменах и лжи.
И жил без любви настоящей,
представьте, прекрасно я жил.

Плевал на чужие победы,
своим было тесно в груди…
Но я одного лишь не ведал,
что всё впереди, впереди…

Уста августа
чуть прохладные,
пахнут рыжиками и яблоками.
То ль по Волге,
а то ль по Ладоге,
то ль на лодке,
то ли на ялике —
прикоснуться к воде августовской,
к пролетевшему летнему свету.
Породниться с душой августовской,
в душе августа —
опыт лета.
В душе августа
осень пульсирует,
и деревья вот-вот
листья сбросят…
Как не хочется катальпутироваться
Мне из августа —
в осень!

Совсем не золото молчанье.
Как говорить себя заставить,
когда с бессмысленным отчаяньем
не в силах в строчки переплавить
свои надежды и тревоги?
Без грусти и без крика вроде,
по неизведанной дороге
моё —
несказанным уходит.
Я вслед пытался —
из гортани
летело непонятно,
дерзко.
Что ранее звалось словами,
теперь —
всего лишь лепет детский.
За что такая кара?
Снова
молчу и днями, и ночами,
и не могу найти я слово,
чтоб заглушить свое молчанье.

Дерево пахнет свободой,
особенно это заметно,
когда свою крону наводит
на звёзды, глядящие бледно.

А звёзды,
когда ночами
одна тишина —
ни звука!
Пахнут немного печалью
и почему-то разлукой.

А за окном опять гроза,
деревья радостно намокли.
И гром, раскатами грозя,
стучится прямо в окна.

Темно на улице… Темно.
Мурлычет что-то дождь. Не спится.
Стучится гром в моё окно,
никто другой не постучится.

Мы шумной свадьбы не играли,
не баловала жизнь рублём.
В провинциальном ресторане
её отметили вдвоём.

И под салат дрянной «столичный»
я пил дешёвое вино.
И было как-то непривычно
назвать тебя своей женой.

Оркестр размеренно пиликал,
и люди таяли в дыму,
И было что-то в наших ликах,
но только что – я не пойму.

По ним скользила отчужденность,
когда всё знаешь наизусть.
Была неловкость, принужденность,
совсем не свадебная грусть.