Вера Кушнир - Стихотворения в двух томах. Том второй

Моя жизнь – с препятствиями бег.
Гладкий был бы малоинтересным,
Как без слез неинтересен смех,
И без грусти песни, как не песни.

В радости хвалить Творца – одно,
А в беде – совсем другое дело.
Я души нащупывала дно,
Когда в лапах горя было тело.

Я ценю вернувшийся покой
Лишь за то, что был он мной потерян.
Дорожу Спасителя рукой,
Вырвавшей меня из пасти зверя.

Все беру усилием, в поту.
Ничего легко не достигаю.
За преграду рвуся, за черту,
Падаю, встаю, изнемогаю…

Смотрит память на препятствий ряд,
На преодоленные барьеры.
А вдали огни манят, горят
И зовут на испытанья веры.

И когда последний перевал
Позади останется пройденным,
Я по праву сделаю привал,
Богом данный от Него рожденным.

Мне новый день, как дар нежданный,
Как первый вздох,
Как мир Адама первозданный,
Как в яслях Бог.

Все поражает новизною,
Когда вперед
Иду дорогою земною
За годом год…

Гляжу на небо, как впервые,
Который раз!
Мне переливы голубые
Ласкают глаз.

Мне облаков пушистых клочья,
Как первый снег,
Как первый зуб во рту молочный,
И первый смех.

И смерть мне будет чем-то новым,
Но не чужим,
Как гость, что приходил к знакомым,
К родным моим.

Когда же там за жизни гранью,
Где смерти нет,
Приду на вечное свиданье
В небесный свет,

Там даже тело будет новым,
Но только вдруг
Там голос Пастыря знакомый
Уловит слух.

Я руки там к рукам Христовым
Тогда простру,
И для меня не будет новым
Мой старый Друг.

Сойдут на нет житейские дороги.
Закончим жизнь когда-то я и ты.
В газетах и журналах некрологи,
А на могилах свежие цветы.

Цветок прильнет к холодному надгробью,
Где высечены раз и навсегда
Две даты и, как мостика подобье,
ТИРЕ, соединившее года.

Тире, черта, штришок едва заметный –
Земной наш путь с начала до конца,
Вся наша жизнь, весь бег наш эстафетный
В одном коротком росчерке резца.

Что кроется за этим знаком малым?
Пустое прозябанье, суета?
Погоня за обманным капиталом?
Безделье, бесполезность, маета?

Что шепчет, глядя на тире, потомок?
Зачем ты умер иль зачем ты жил?
Штришок короток, неглубок и тонок.
Каким был тот, кто здесь под ним почил?

Весь год читая чьи-то некрологи,
Задумалась невольно над собой.
Проходит жизнь, но как? Всецело в Боге,
Иль как попало, с Богом вразнобой?

Божественный нектар или снадобье
Давала близким и далеким пить?
Меж датами тире… Мое надгробье
О чем потомкам будет говорить?

Была ли жизнь моя теплом и светом,
И идеалы были ль высоки?
Возьмут ли дети их, как эстафету,
Из тихо опустившейся руки?

Повсюду веянье весны,
Теплом все дышит влажным,
И кофты больше не нужны,
Забыл пальто? – не важно!

Верба пушистит на дворе
Свои кошачьи лапки,
Стоит мимоза в январе
В пуховой, желтой шапке.

Прошли дожди, пал даже снег,
Хоть, правда, только где-то
Там на горах, где пасть не грех
Ему и среди лета!

А тут внизу совсем весна:
Журчит вода в речонке…
Седая я, а чувств волна
Совсем, как у девчонки.

Какой-то трепет и тоска,
Какое-то волненье…
Глядеть не в силах свысока
На это пробужденье.

Быть может, час придет, что я
К весне остыну вовсе,
И стану равнодушная,
Всего увидев вдосталь.

Но признаюсь, что я молюсь,
Чтоб этого не сталось.
С весной в душе встречать стремлюсь
Все, что еще осталось.

Пусть будет веянье весны
До смерти ощутимо.
Простите мне такие сны!
Ведь это же простимо!

Накрытый стол… Христос, ученики,
Хлеб и вино… Вечерняя прохлада…
Вдали мелькают в окнах огоньки,
А тут предатель с преданными рядом.

Так близок час предательства, суда,
Оставленности всеми, отреченья…
Христос призвал учеников сюда,
Чтоб суть окрыть им Своего ученья.

Он им открыл, что плоти предстоит
Ломимой быть, а крови быть пролитой.
Он знал, что на Голгофу путь лежит,
Знал, что пойдет туда Один, избитый…