Марина Александрова - А мы до невесомости крылаты… Девочка Грусть

Но если спросят, был ли ты моим,
признаюсь честно – нет, нас было двое,
добавив вдруг, что этого ты стоил,
в реальности моей неповторим…
И никогда не будешь ты моим.

Я всем скажу, что ты почти что свят —
не для небес, а для меня, хотя бы.
И в том, что я – душевно стала слабой,
ты тоже ни на миг не виноват…
Я всем скажу что ты, как ангел – свят.

Остыл рассвет. Ночлега просят листья,
Врываясь вместе с ветром в тихий дом,
И терпко пахнет грустью и костром,
А скоро и асфальт засеребрится,
Покрывшись леденелым полотном.

Простыл закат. Пустеют птичьи гнёзда,
И, жаждущие света и тепла,
Спешат друг к другу души и тела,
В порыве, что невнятен, неосознан,
Но так взаимен в поисках крыла.

Притихла ночь. И окна, обречённо,
Пораньше погасили жёлтый свет.
Лишь осени бездомный силуэт
По улицам блуждает отрешённо,
Дождём смывая свой багровый след.

Пошёл отсчёт – от первого тумана
До первой хриплой песни декабря,
И день за днём, в плену календаря,
Проносятся поспешным балаганом,
Нас к осени живьём приговоря.

А ночь сомкнёт усталые глаза,
Вернув нас в быт привычно-серых комнат,
Которые молчат, но всё же помнят,
Как в них парили наши голоса,
Задерживаясь эхом в тонких стенах,
Как золотом блестели образа,
Как нас, нагих, застав в постельных сценах,
Лихой рассвет замедлила гроза.
И снова утро счастье украдёт,
Войдёт бесцеремонно в наше небо,
И, капелькой дешевого плацебо,
По нашим венам нежность разольёт,
Бесплотную, желанную как чудо,
Объятьем теплым, как живой оплот.

И руки станут символом приюта
Для наших одиноких душ-сирот.

Не изменяй, не изменяйся…
Измен зима нам не простит.
Наш перемено-дефицит
Не излечить ни сном, ни спайсом…
Не изменяй, не изменяйся,
Январь не нам принадлежит.

И там, где камнем постоянство
Легло на дно твоей души,
Не изменяйся, не греши…
Зима, в своём немом убранстве,
Поёт нам рок, читает стансы,
И ветром в окнах дребезжит.

Не изменяй своим привычкам,
Всё предсказуемо зимой.
И то, что ты сейчас со мной,
Со мной – в бесчувственных кавычках —
Приказ зимы-меланхолички,
Её «больничный», типовой…

Как будто бы она решила
Меня пока не огорчать…
Мне снова велено молчать
О том, кого до слёз любила…

Виват, зима! Как это мило-
Измен его не замечать.

с каждым приходом твоим – всё короче сны,
руки доверчивей, а поцелуи – ниже…
всё, в чём сегодня ко мне справедлив Всевышний —
то, что он слеп, это значит, мы спасены.

с каждым признанием – вера ещё сильней…
нет, не в красивую сказку с тобой до гроба,
вера в того, кто на мне отпечатал пробу,
будто бы знак своих преданных дочерей,

и, нерадивую, выгнал с небес сюда,
прямо к тебе – попрощаться с собой и верой…
каждый приход твой – как стрелка секундомера,
час как минута, а вечность – как никогда.

руки доверчивей, время-песок, а мы
прячемся вновь в искалеченную реальность…
как же он сводит нас – чётко, но так случайно…
слеп, но всё видит, а значит…
мы спасены.

Знаешь, есть те, кто пойдет за тебя в огонь,
даже если он адом зовется, и будет вечен…
Я по-детски смеюсь и целую твою ладонь,
только в мыслях – бросаюсь тебе на плечи,
и как будто прошу – не запомни в себе мой след
Хорошо, что ты даже не знаешь, какой здесь смысл…
А вокруг говорят, что ни рая ни ада нет,
есть лишь прочерк в ряду из случайностей, дат и чисел.
Знаешь, есть те, кто простит тебе даже то,
что прощать невозможно, и в чём-то грешно, отчасти…
Но улыбка моя – поцелуем в твою ладонь,
только мысленно – лезвие правды в свое запястье.
И как будто дышать прекращаю, когда тебя нет со мной,
но за каждую слабость свою я сполна отвечу…
Если в здравом начале я кончу за упокой,
где ты будешь, скажи?
Я останусь с тобой навечно.