Галина Сергеева - Поэмы (сборник)

И не знала она,
что придётся скитаться
И людей избегать
её сыну в лесах,
Что опять Катерина
(с ней век не сквитаться!)
Помогла ему выжить
в родимых местах.

Что отныне в далёком краю
год за годом
Жизнь придётся ей строить
вдали от детей,
Только в тридцать седьмом
на речном пароходе
Привезёт Капитон
к ней её дочерей.

«Ира, Маша, Тамара!
Как вы выросли! Господи!
Как вы и с кем?»
И стоит Капитон
в стороне у амбара —
Сын, не узнанный матерью,
взрослый совсем…

А Макариха кладбищем
станет уж подлинным,
И теперь там хоронят
уме́рших и чтят…
А над теми могилами
только лишь холмики —
Одинокий, забытый
и горестный ряд.

Башко́вы мы, а значит башковиты.
Сибирь. Бескрайние пшеничные поля.
Зимою снежным саваном укрытый
Мир деда и отца – моя земля.

Мой дед – из мужиков, силён и крепок,
И ростом вышел, и умом богат,
Два сына, в точности фамильный слепок,
И дочерей и внуков – длинный ряд.

Не знаю, был ли кто любим, я – не был:
Ершист, заносчив, горд – не уступлю.
Хоть он мне дед, но за краюху хлеба
Обиды, униженья не стерплю.

Я сирота, судьбой обижен круто:
Отец погиб на фронте – мне был год.
Шесть душ у матери – раздеты и разуты,
И хлеба нет, и дел невпроворот…

То белые, то красные – все грабят:
– Давай! Давай! – А что тут можно дать,
Коль беспредел давно уж миром правит
И впереди просвета не видать.

И вот уж белые уводят нашу лошадь,
А мать вцепилась в гриву: «Не отдам!».
А нас, детей, от страха всех колотит,
Испуганные, жмёмся по углам.

Схватили мать, затеявшую драку,
Хотели расстрелять, но офицер:
– Позорно против баб ходить в атаку, —
Сказал, нахмурившись, и отменил прицел.

Мать отпустили, только что же дальше?
Ни лошади, ни хлеба, ни муки.
И мы пошли по людям, кто постарше:
Земля, дрова, покосы у реки…

И я – батрак у собственного деда.
Дед был кулак, работников – не счесть,
И круглый год с зари и до обеда
В большом хозяйстве всем работа есть.

После обеда отдых – честь по чести,
Дед был хитёр – работников щадил.
Потом до сумерек я с мужиками вместе
Снопы в гумно на обмолот возил.

Зимой – навоз, солома, возка сена,
Весной на пашне деда – всё село,
А летом сенокос идёт на смену,
А осень – это хлебное тепло.

Мне по плечу тяжёлая работа,
Я в десять лет уж был богатырём:
И топором махать имел охоту,
И воз направить мог одним плечом.

И горд был – не прощал ничьей обиды.
Раз в Пасху сели все за длинный стол,
А дед, гордясь, сказал с довольным видом:
– Вишь, и рубаху Федька приобрёл.

А был бы дома – в нищете и голи,
Молись на деда – будешь сыт и пьян.
Я встал и вышел: хватит мне неволи,
И хватит деньги класть в чужой карман.

И стали с братом на себя работать —
И день, и ночь пахали целину.
Рубахи сгнили на плечах от пота
В ту тёплую и раннюю весну.

Посеяли прекрасную пшеницу,
Заколосились тучные поля,
Которым, как казалось, нет границы —
Была к нам щедрой матушка-земля.

Мы называли сорт красноколоской,
Его я позже не встречал нигде:
Как проволока, стебель прям и жёсток,
Не сломится ни при каком дожде.

А как подует ветер, будто волны
По полю движутся – вольны и широки,