Олег Паршев - Игра в блюз. Книга стихов

Никто из нас раньше тут не был.

Кто-то шепнул: тут есть обычай любовь умножать на два.

Другой, что-то прикинув, буркнул: это место немного левее неба.

Но ты сказала, что в этом году точно так, как везде.

Впрочем, легко говорить, когда за спиною крылья,

А ещё – на любую комету билет, чтоб летать от звезды к звезде.

А тут… каждый из дней рвёт кожу, как бандерилья.

Прости! Прости… Я снова не то говорю!..

Я, конечно же, видел твои следы на разбитых ножах зеркал.

И теперь, когда мы ищем замену минувшему календарю,

Мне сложно поверить, что я тебя прежде не знал.

20—14… от Его Рождества…

Никто?.. Но вот – наш костёр. Вот – зола и угли.

Небо смыто дождями, земли стёрты песком, тропы приметны едва,

Но я знаю точно: мы когда-то здесь шли…

Тень, обожженная солнцем, уползает в норы —

Робкий взъерошенный крот.

Выдавленные за ночь рабы прячутся на сайте Пандоры,

Но утром уходят в сброд.

Гравитация ведёт себя из рук вон…

Без перекуров и пауз.

На одном башмаке – Ефрон,

На другом – Брокгауз.

И не очень-то побежишь

В сорокотомных гэта.

Одно утешает лишь —

Скоро лето.

Всё уже расцвело:

Абрикосы и яблони, улитки в аквариуме и книги.

Глядя недоумённо на радужное крыло,

В небе остановились МиГи.

«Это прекрасно!», кричит им апрель —

Ангел календаря. (Он ещё не медь, но уже не латунь).

И нужно заметить: одной из своих недель

Он так похож на июнь…

Будто карамельки он разгрызает лёд.

Что с него взять?.. Озорник, фантазёр и плут!

Жаль, мало кто видит, как он идёт.

Уставились в землю… Жуют фаст-флуд.

Ты заварила глубоководный чай

полной луны.

Ты прошептала: не отвечай

на призыв тишины.

Эти призывы непредсказуемы,

мало ли чем закончится тьма?..

И если не образумимся,

под наши шторы вползёт война.

А война – это глобальный системный сбой.

Об этом поёт сосед – шёпотом, на урду.

Но чтобы там ни было, я буду рядом с тобой.

Хотя, я – не больше чем ветер на льду.

Всё продвигалося вперёд.

Шёл к процветанию народ.

А впрочем, может, к обнищанью.

Весь мир качался, но качанью

Мы не давали укорот.

И всё вокруг пило и ело,

И мы – восторженно и смело —

Хотели двинуть на врага.

Да и враги того ж хотели.

(Там тоже что-то пили-ели.)

И мы, сближая наши цели,

Кричали: жизнь не дорога!..

К чему враждуют племена?

Увы, ответа нет поныне…

Но если канет мир в пучине,

Вина —

Всем поровну она…

Диагональный мир. Багровый туман.

Разбитое небо – внизу. По бокам – океан.

Над головою – нечто пустое…

Время проснуться! Мгла простёрла крыла.

Смерть больше не пьёт из рюмок. Пьёт со ствола.

Морок ползёт в плаще с кровавым подбоем…

О девяти хоботах и тридцати головах…

Вырублен лес, из пней – тысячи плах…

Стоит ли жить у морока под пятою?

Шагала жизнь и время шло.

И проходило всё навылет.

Добро, проросшее во зло,

Шептало: мрак напрасно вылит.

Темнели тени мелких тем,

Без всяких поводов к рожденью.

Все уезжали насовсем —

Затылок их служил мишенью.

И справедливости на всех,

Чем дальше – чаще не хватало.

Но тьму взрезало лучше всех

Из перьев кованное рало.

Аминем бесов не избыть,

Глаголом сердца – не измерить.

У них особенная прыть

И смрад исчисленного зверя.

У них три тысячи голов.

И самомненье за шкалою.

Их гимны – стоны кандалов.

Их стяги – тени надо мглою.

Но мы безмолвны. Тишина…

А время – как маньяк с заточкой…

Друзья, воспрянем ото сна!

Чтоб не угаснуть в одиночках.

День хмур… И тикают часы

Лишь понукаемы привычкой.

Из точек утренней росы

Пьют осы. Спам гнездится в «личке».

Неспешно крутит фуэте

Прохладный ветерок понурый —

В кромешной гладкой высоте.

Включу ТВ. Прет-о-порте…

Не нужно… Дальше… На «Культуру»…

Тут Чацкий – злом уничижён —

Кричит: карету мне, карету!

Хочу немедля в Лиссабон!

Не откажусь и от Толедо…

А, впрочем, можно в Фамагусту!

Не знаю, прав ли в этом он…

Переключаю… пусто… пусто…

А вот и дерзкий Колобок —

Пример отважного скитальца.

(Он по-английски – просто «ок»,

Вот – демонстрирую на пальцах…)

Так день бредёт. А мне твердят,