Анна Митрофанова - Литературный оверлок. Выпуск №1 / 2018

– Я не пью воду из Волги, они это придумали. Здесь есть родник, – услышала над собой голос. Слова запрыгали по воздуху, окружили меня и ещё долго звучали в ушах. Два вопроса мучили меня более всего – где я и кто такая, но задать их не представлялось возможности, потому что пока было непонятно, получится ли у меня открыть рот.

Лесной дух, так про себя его окрестила, что-то заметил во мне, и повёл вдоль берега. Пока мы бродили по камням и рассматривали их лица, я осознала – ничего нет, и тысячу лет назад также ничего не было. Об этом рассказывала река.

– Где я? – мне удалось открыть рот – так сначала показалось, а потом я забыла, был ли вопрос высказан вслух. Слова повисли в воздухе, я тактильно ощущала их, но так нагло заполнить пространство могли и мысли – это было ясно.

– В Никольском, – ответил лесной дух и улыбнулся. Стало спокойно и просто.

В следующее мгновение я очнулась на горе. То есть мысленный процесс запустился вновь только там. Вспоминала, как поднималась на гору – я вцеплялась в насыпь руками и ногами, как дикий зверь и ни о чём не думала – впереди меня, указывая путь, полз дикий лесной дух. Он радовался и мне тоже было радостно, что могу так легко взбираться наверх и наконец-то чувствую каждую клетку своего тела. Я посмотрела на руки – на них не было ни грязи, ни царапин. Мне становилось всё страшнее, потому что я не понимала, где я.

– В Никольском, – повторил лесной дух и засмеялся. Я не помнила, произносила ли вслух вопрос.

На этот раз всё так просто не обошлось. Мы шли по полям со светящейся пшеницей, шли по воздуху, но как бы не было прекрасно всё, что окружало нас, меня не оставляли прежние мысли.

Лесной дух повторял одну и ту же фразу, пока не остановился и не передал мне мысленно:

– Прошу тебя, доверься мне. Поверь ему.

Я надолго замолчала, пытаясь исполнить непосильное. Молча разглядывала всё вокруг. Каждую травинку, гладившую меня по лицу. Каждое дерево, трепетавшее в приветствии. Мы поднялись наверх, и вдруг я воскликнула, сама того не сознавая: «Красота!». Слово повисло в воздухе между мной и лесным духом. Я открыла для себя красоту и открыла новое слово и теперь бесконечно повторяла его, радуясь.

Я не заметила, как стемнело, наблюдая за муравьями и божьими коровками. Лесной дух разводил костёр и улыбался.

– Я так богат. У меня есть эти камни, река, эти деревья и воздух, – сказал он.

Я посмотрела ему в лицо и вновь, раньше, чем подумала, вырвалось – «Красота!». Повисло в воздухе. «Ты – красота. В глазах смотрящего», – ласково посмеивался лесной дух. И я почувствовала, что так оно и есть. Я в ней, больше не отделена.

Блики от костра играли на его лице, и оно вдруг напомнило мне лики на иконах. Но стоило немного передвинуться – и я уже видела перед собой сатира.

– Так интересно – мы смотрим друг на друга, а видим то, что у нас внутри, – сказал лесной дух. Я заснула. Очнулась от полыхающего на горизонте жара, пробуждающего для новой встречи с красотой. На меня был накинут спальник, поверх которого лежала береста. Ласково взяв её в руки, увидела нацарапанное послание:

«Встретимся в Никольском следующим летом. Расти и готовься – пора строить свой дом».

Она приехала в деревню, когда там шёл первый за весь июль настоящий дождь. Бабушка встретила прежним – «иди ешь щи, остынут же!» Именно в этот момент она впервые за последние несколько лет осознала, на чём здесь всё держится – есть надо в это время, пить в это, а потом посуду мыть, а потом ещё и огород… «Дел полно!» Глядишь – и день прошёл. В трепетном отношении к столь простым вещам было что-то сакральное и прекрасное. Но в то же время пугало такое топорное понимание того, зачем всё это нужно. Засеянные в нутро смыслы просыпались лишь вечером, под иконами.

Она трепетала и не просила ни щей, ни какой-либо другой еды. То, что происходило внутри, насыщало. Хотелось просто смотреть, хотелось исчезнуть, раствориться в красках за окном, которые круглый год здесь напоминали жителям о том, кто они такие.

Она сказала, воплотись эта деревня в человеке – была бы им. Он закончил все дела, долепил чашки для Пуэр-бара, за которые с ним расплатились чаем. Должен был приехать через 3 часа. 40 километров на велосипеде. Она то и дело откладывала книгу, упирая взгляд в окно, пока он не позвонил.

Как только он въехал в город, дождь закончился, и на всё вокруг опустилась туманная дымка. Дождя не было и во все другие дни его пребывания здесь, нарушая тем самым заверения синоптиков. Казалось, до его приезда небо опустошило себя, очистилось.