Олег Паршев - Поиск дверей в зарю. Книга стихов

И бросив на счастье в вечность монету,

Дальше потащат крест.

И спасённый узнает, что вчера Создатель был брегом.

Узнает, что Творец сегодня стал бродом.

И где б Он ни шёл – то луною, то солнцем, то снегом…

Это всегда был я. Спешащий от заката к восходу.

Дюны, словно бутоны. Они ещё спят.

Их колени укутаны в лунный плед.

Все отраженья можно вернуть назад.

Даже те, которых пока ещё нет.

Меняется время, но не времена.

Храм пьянящей любви ограждает стена.

Сны, нас увидев хоть раз, долго смотрят нам вслед.

Тени соек застыли в гирлянде луж.

Неисчерпаемость пьёт улыбка свечи.

Нынче вышли сроки беспечных душ.

Их по весне вновь принесут грачи.

Наши взгляды так хладны, костёр продрог,

Но – идём! Пепел времени не глубок.

Отыщем наш дом, раз уж нашлись ключи.

Голос услышать проще всего в тишине.

Звуки цветут привольно, будто трава.

Лезвие света где-то на самом дне.

Если не взрезать ночь, не придут слова.

Судьбы в небесном огне реторт

Звёздами брызжут. И манят в порт.

А дальше лети, если выпустит тетива.

Мой кораблик плывёт меж небес от тебя до тебя.

Это – странствие к центру времён и немножко по кругу.

Сны архангелы хором слагают, в закаты трубят.

А заря мироточит вдали и творит мне кольчугу.

Мне доспех пригодится. Я нынче иду сквозь печаль.

А за ближнею тьмою лежат дни открытого солнца.

Дождик времени точит судьбы` верстовую скрижаль.

Звёзды мне уготовили в дар счастье канатоходца.

Где кончаются топи судьбы, начинается дом.

Провожали у пирса меня три бурана с метелью.

Им неведом покой, им не важно, что будет потом.

Но они загружали мне в трюм для тебя ожерелья.

Горизонты вселенной пусты и прохладны, как дым.

Ветры странствий парят за кормою в безвидном покое.

И украдкою шепчут: а хочешь, давай погрустим?..

А потом улетим за черту вместе с нашей тоскою.

Все законы движенья теней мне теперь не указ.

А препоны зеркал мне отныне послужат порталом.

Сквозь эфирные волны спешу и мечтаю о нас.

Тихо всходит улыбка зарниц в перламутрово-алом.

Бей, барабанщик! Труби, горнист!

Снова морок отмерил срок.

Ржавый пепел, как палый лист,

Тенью стелется на порог.

Бей, барабанщик! Греми в набат!

Храм порушен. Убит звонарь.

Ну! Давай же! Да где ж ты, брат?

Видишь, в небе седая гарь?!

Эй, приятель! Где ж ты исчез?

Время жалит. Стучи! Стучи!

Пламя рвёт паруса небес.

Скоро всех нас сожгут в печи.

Вот и трубач, по всему, сробел —

Бросил в реку весёлый горн.

Но не спрятаться тем, кто бел,

В сумрак воронов и ворон.

Где ж вы, люди? Вставайте меж

Тех, кто хочет взрывать миры.

Цепью. Рядом. Создав рубеж.

Ветры стонут. Ревут костры.

Но – молчат и дрожат в норе.

Копят стылое счастье впрок.

Кровь невинных на алтаре…

Взгляд в прицеле.

Затвор.

Курок.

– И как вам этот завтрашний день?

– Почти впору, но, пожалуй, чуть длинноват.

– Эт мигом! Чуть подрежем закат,

Подошьём вот эту оборку-тень,

Чтоб и оборотень не прошмыгнул.

Портной залезает на стул,

Щурится, бурчит: вот-вот…

Отрывает зубами иголку.

– Всё! Вам очень идёт!

Кстати! Можем ещё набить вам наколку.

Что-нибудь бодрое. Ну, скажем, «смерть – врагу!»

Но я отстраняюсь. Говорю: нет, нет…

Расплачиваюсь на бегу.

Портной несколько раз стреляет мне вслед.

Самолёт долго набирал высоту полувойны,

Тормозя на ухабах полураспада.

У каждого – во́лны совести разной длины.

И душа – собственного формата.

Знаешь… когда отцветает время, отраженья становятся одиноки.

Если судят, лаская личный аршин, мгла открывает счёт.

Реальность без людей – идеальна. Она подведёт итоги.

Самолёт продолжает взлёт.

Садимся в трамвай.

Места для поцелуев. Всё, как всегда:

намасте, финты и подножки, крики «банзай!»

– Дамы и господа,

мы рады приветствовать вас

на борту нашего сна.

Генератор случайных биомасс

выводит на экран образ пилота в виде дна

перевёрнутого окна.

Оглядываюсь. Водитель

параллельного трамвая ещё хуже,

пожалуй.

Он так зарос рогами, что они разрывают китель.

Выдают информационные жала,

беруши.

Я беру немного гранат.

Дальше – киножурнал, реклама,