Олег Паршев - Поиск дверей в зарю. Книга стихов

Да, мы понимаем, что у Тебя полно всяких идей, и всё у Тебя ново и парадоксально. И что сейчас скажешь, мол, валите, ребята, постройте ещё пару лимбов и кругов этого пресловутого ада… Ладно, на нет и Страшного суда нет, но…

Два ангела (один с нимбом – тот, что буркнул: «а крылья не предусмотрел совсем!», а другой с рогами) переглянулись, пожали плечами едва заметно. А Господь, между тем, смешивал свет и льдины, с улыбкой прятал звёзды между слоями глины.

И потихоньку лепил Адама.

Пролетевший листок, притворившись колибри,

Отразился во льду замерзающей лужи.

Так – незримые нам – отражаются в Тибре,

Стерегущие Ponte Sant’Angelo, души.

Растопив глубину, отраженье от зыби

Оттолкнулось скорей (тут по счастию мелко),

Отряхнувшись, вспарив, и отпрянув от липы,

Воссияло в глазах пробегающей белки.

Рикошетом – в траву, и немедля – в тельняшку,

Что носила берёза, да к иве плакучей.

Здесь открылся на миг небосвод нараспашку.

И сиянье взлетело. И сдвинулись тучи.

И Господь улыбнулся, поймав отраженье.

И сказал: отчего б не сыграть в эти игры?

И ступил с высоты. И пошёл на сниженье —

Невесомым листком, что похож на колибри.

Юный флейтист, побледнев, прошептал:

К рассвету нужна труба,

Словно заячий бег и волчий оскал —

К свежему снегу.

…Если задумаешь дважды войти в бурлящую реку,

Позволь и воде дважды войти в тебя.

Юный флейтист поднёс, побледнев,

Пламя к безусым губам.

Он понял: слова – не больше, чем блеф.

Истина молчалива.

…Если когда-то захочешь уйти по тихой тропе отлива,

Стань для начала этой тропою сам.

Юный флейтист вышел на связь,

Когда сгустилась зима.

Так и не смог он жить не смеясь —

Как Иона во чреве…

…Если решишься всплывать со дна, подобно Адаму и Еве,

Сперва отыщи себя на кресте – на самом верху холма.

Я – памятник (и ник)

Себе воздвиг.

Незыблем он – страницами порталов.

Плывут слова

В распахнутый тайник.

И не страшна мне вещая молва,

Что, мол, лишь клик —

И розыгрыш финала.

Я всё пишу, пишу себе,

Пишу. И пишут мне… Вот, в Душанбе

Цветёт айва;

Вокруг мерцанья Рицы

Гнездятся и птенцов выводят птицы…

Но всё ж… я —

Памятник. Взираю с пьедестала.

Жизнь кое-как меня перелистала,

Осталось: даты, подпись и печать.

О чём я?.. Да, айва… Она цветёт.

Её вкушать

Дальнейшим поколеньям.

Счастливым будущим набивши полный рот,

Презрев раздор, шагнут они вперёд

Без колебаний и без промедленья.

А мы уже стоим

В граните, бронзе, радуге и громе.

А им… Да, без сомненья, им

Достанется всё наше, кроме

Любви, что нас тащила по судьбе

И той мечты… Да, той – от дали к дали…

Стою, воздвигнув памятник себе,

И думаю, а я ли это, я ли?..

Вчерашняя ночь

(так частенько в наших часовых поясах)

напоминала бутон василька.

Время изредка било в гонг.

Кукушка в часах

с автоответчиком и программой Excel

играли в трёхмерный маджонг.

Пилоты планет отмечали сны —

пили отражённый эль.

А испуганный чёрт шептал у виска:

«этак может дойти до войны,

не приведи, они посадят наши миры на мель».

Но пока

Из ойкумены не выдернута чека.

Пока

наша новая вечность легка…

И солнце смотрит в небо наших земель.

Клара Карлу готова отдать последний кларнет.

Она знает, что Карл может вернуть их память назад.

А он подбирает солнца лучи – те звенят, будто горсть монет.

И мечтает, что может их обменять на её единственный взгляд.

И каждое утро он приносит кораллы Кларе.

Кладёт ожерелья и бусы к её ногам.

И говорит: Клара, мы швартуемся к отмели лунного инея.

Клара, мы прежде здесь не были – и не ты, и не я…

И солнце горит – одно на двоих —

В одном на двоих бокале.

Ветер, что плыл по снегам,

Утих…

Ещё одного завтра зароют в ветер и небо,

Погребут под лавиною снов, что наступят затем.

И выпив по стопке, чуть постояв у склепа,

Уйдут обратно в Эдем.

А погребённый увидит, что раньше Господь был рыбой.

Увидит, что Спаситель прежде был птицей.

И куда б Он не шёл: на Голгофу, костёр или дыбу —

Это всегда был я. Лишь меняющий имена и лица.

Ещё одного завтра найдут, а в нём-то – ни зла, ни света.

Ещё одного вынут из горя – сложенного в троеперст.